— Все нормально, Кенни. Мы отведем тебя в душ, там ты быстро согреешься.
Белый парень вставил:
— Я здесь уже пять лет. Одна и та же пластинка.
— Пять лет? — спросил Тедди.
— Больно ходить.
— Пять лет, — подтвердил санитар.
— Больно ходить, они напускают холод в ноги…
Следующий, Питер Брин, двадцати шести лет, оказался маленьким плотным блондином. Он хрустел суставами и грыз ногти.
— Что привело вас сюда, Питер?
Блондин посмотрел на приставов, от которых его отделял стол, глазами, казавшимися перманентно влажными.
— Я постоянно боюсь.
— Чего?
— Разного.
— Ясно.
Питер забросил левую ногу на правое колено и, взявшись за лодыжку, подался вперед.
— Это прозвучит глупо, но я боюсь часов. Они тикают. И проникают в мозг. А еще боюсь крыс.
— Я тоже, — признался Чак.
— Правда? — просветлел Питер.
— Еще как. Писклявые сволочи. У меня от одного их вида мороз по коже.
— Тогда вам лучше не выходить ночью за эти стены, — посоветовал Питер. — Их там тьма.
— Спасибо, что предупредили.
— Карандашей, — продолжал больной. — Когда грифелем — чирк-чирк — по бумаге. Вас боюсь.
— Меня?
— Нет. — Питер мотнул подбородком в сторону Тедди: — Его.
— Интересно, почему? — спросил Тедди.
Тот пожал плечами:
— Больно здоровый. И эта короткая стрижка. Может за себя постоять. Шрамы на костяшках. Мой отец был такой. Без шрамов. Гладкие руки. Но тоже злобный. И мои братья. Они меня часто били.
— Я не буду вас бить, — заверил его Тедди.
— Но вы можете. Разве нет? Вы сильнее. Это делает меня уязвимым. Вот мне и страшно.
— И что вы делали, когда вам становилось страшно?
Держась за лодыжку, Питер раскачивался взад-вперед, прядь волос упала ему на лоб.
— Она была милая. Я не желал ей зла. Но она пугала меня своей большой грудью и тем, как она вертела задом в своем белом платье. Она приходила к нам каждый день. И глядела на меня, как… Знаете, как глядят на ребенка? Вот с такой улыбкой. Притом что она была моего возраста. Ну, не моего, на несколько лет старше, все равно, двадцать с небольшим. У нее уже был огромный сексуальный опыт. По глазам видно. Ей нравилось демонстрировать себя голой. Она не раз делала минет. И тут она просит у меня стакан воды. Мы с ней одни в кухне. Ничего так, да?
Тедди наклонил файл, чтобы Чак мог прочитать заметки Коули:
Больной с куском стекла набросился на сиделку своего отца. После этого женщина находилась в критическом состоянии, шрамы у нее остались на всю жизнь. Больной отрицает свою вину в содеянном.
— А все потому, что она меня напугала, — объяснял Питер. — Она хотела увидеть мою штуковину, чтобы надо мной посмеяться. Сказать, что у меня никогда не будет женщины, и детей не будет, и что я никогда не стану мужчиной. А иначе зачем бы я, правильно? Вы на меня поглядите, да я мухи не обижу. Я тихий. Но если меня напугать… Ох уж этот мозг.
