Меня это встревожило, хотя я и не знал почему.
— И вы еще будете с ним встречаться?
— Наверняка, — сказала она. Голос ее прозвучал слишком уж уверенно, и она добавила: — Я надеюсь…
Эбби зевнула, потом с демонстративным удивлением посмотрела на часы.
— Боже мой — неужели уже так поздно?
— Какая занудная особа, — сказала она, как только за Барбарой закрылась дверь.
Я поставил чайник на плиту.
— Ну, занудной я бы ее не назвал.
— Она явно находит тебя очаровательным.
— Что ты имеешь в виду?
— Приехала сюда, чтобы привезти эту груду старого железа. Как-то это неловко.
— Думаю, это жест любезности.
— Жест любезности? — Мое предположение явно показалось ей нелепым. — А я думаю, она на тебя запала.
Я слышал, как закипает чайник.
— Что это ты имеешь в виду?
Эбби сложила на груди руки.
— Это видно по ее глазам.
— Ерунда. С какой стати Барбаре интересоваться мной? Так ты будешь кофе или нет?
Эбби прошлепала прочь из кухни.
— Этого еще не хватало, — пробормотал я. — Слушай, а может, ты просто ревнуешь?
Единственным ответом мне был хлопок двери — она удалилась в свою комнату.
Я серьезно подумывал — не постучаться ли мне в эту дверь, не заключить ли Эбби в объятия и не признаться ли в том, что я совершенно безнадежно и всепоглощающе влюблен в нее (и что Барбара ни в малейшей степени меня не интересует), но тут меня отвлек дверной звонок.
На пороге топтался водитель Директората.
— Берите пальто, — прохрипел он. — Старосты хотят вас на пару слов.
Я постарался как можно шумнее снять пальто с вешалки и подготовиться к уходу, но Эбби не вышла из своей комнаты, а меня снедала гордыня — и я не сказал ей, что ухожу.
У Барнаби в машине работало «Радио-четыре»[40] — передавали какую-то вечернюю дребедень с участием двух преподавателей, которые бурно спорили о раннем творчестве Герберта Уэллса.
— Ученые, — сплюнул Барнаби, когда мы проехали мимо станции Тутинг-Бек и начали обычный долгий выезд из Южного Лондона.
— Но разве вы не были одним из них? — робко спросил я.
— Ну да, — сказал Барнаби, и в голосе его послышалась еще большая, чем обычно, воинственность. — Только разница в том, что я знал, о чем говорю. И продолжал бы говорить до сих пор, если бы эти мерзавцы не подставили меня. Если бы они не состряпали этого вранья…
— Где сегодня Джаспер? — спросил я, не желая слышать еще одну вспышку раздражительности Барнаби. — Где Стирфорт?
На лице водителя появилась гримаса.
— Слишком трусливы. Настоящие бабы. Та еще парочка.
