— Вы понимаете, о чем я говорю?
— Конечно.
— Вот и ладушки. Вы там, ребятки, радуйтесь жизни, договорились? — И он помахал рукой в дешевых перстнях, давая понять, что аудиенция окончена.
Обедать я предпочитаю в одиночестве. Люблю найти скамейку, развернуть сэндвичи и смотреть на поток Темзы. Я могу хоть целый час провести, глазея на реку, которая вгрызается, вцепляется в берега, могу смотреть на мусорную рекламу, плавающую на поверхности, — пластиковые бутылки и пакеты из-под чипсов, использованные презервативы, намокшую бумагу и всякие прочие отходы большого города, покачивающиеся на черной воде, чтобы потом быть выброшенными на берег или пойти на дно. Я нередко опаздывал, заглядевшись на эту жидкую историю, размышляя над тем, кто был до меня и кто придет после, кто наблюдал до меня за этим отрезком реки, за этими притоками и оттоками в их бесконечном таинственном цикле. Но в тот конкретный вторник со мной была Барбара. Она не взяла с собой обеда, а потому нам пришлось зайти в сэндвичную, где она профукала часовую оплату на бутерброд с сыром.
На берегу реки кипела лондонская жизнь. Мы прошли мимо стада белых воротничков и группок туристов — первая вышагивала с нескрываемым нетерпением, последняя шествовала неторопливо, исполненная любопытства и преувеличенного восторга. Мы прошли мимо бездомного, клянчившего гроши, мимо шумной стайки школьников на экскурсии и бритоголовой молодой женщины, которая выпрашивала у нас денег на благотворительность. Какой-то сумасшедший стремительно прошмыгнул мимо спортивной ходьбой, комично наклонив голову, потом нам попались слепая женщина с собакой и толстяк в шапочке с помпоном, который продавал свежие номера «Ивнинг стандард», громко выкрикивая заголовки. Кажется, там было что-то о королеве, но у меня не возникло ни малейшего желания купить газету. Королевская семья меня никогда особо не интересовала.
Барбара выбрала скамейку неподалеку от «Глаза», и после нескольких безуспешных попыток завязать разговор мы погрузились в молчание, глядя на величественное вращение колеса.
Она вгрызалась в свой громадный сэндвич с сыром, а я не мог не заметить, что она все время искоса бросает на меня взгляды — робкие, пытливые взгляды украдкой.
Наконец она решилась.
— Я вас знаю?
Вот оно, значит, в чем дело. Я доедал последний из сэндвичей с «пти-филу».[8]
— Не уверен. А вы?
Я не стал ей помогать — пусть сама выдумывает объяснения.
— Может, мы вместе учились?
