Я стоял неподвижно, в голове был полный сумбур. И вдруг — из огня да в полымя.
— Генри? Это вы?
Передо мной стоял кто-то пухленький, держа в руках наполовину съеденный здоровенный сэндвич с сыром и маринованным огурцом.
— Барбара! — Я выдавил из себя деланую улыбку. — Как поживаете?
— Грех жаловаться. Расскажите, как вы. Как жизнь, — она понизила голос, — в новом отделе?
Я подавил горький смешок, недоумевая, какую историю прикрытия ей наплели.
— Трудная, но… интересная.
Барбара хмыкнула и шумно вгрызлась в сэндвич, но, казалось, дальнейших тем для разговора у нее не было.
— Как там Питер? — спросил я.
— Отлично, — сказала она между двумя укусами. — Все время рассказывает мне о концертах, на которые ходит.
Я закатил глаза, и на несколько мгновений нас объединило совместное раздражение.
— Вообще-то, — прочавкала Барбара, — мне звонил один из ваших коллег. Мистер Джаспер. Помните? Он представился, когда мы зашли в кабинет. Довольно высокий мужчина с такой гладенькой кожей.
Думаю, она не заметила, какая кислая стала у меня мина, когда она назвала это имя. Какого черта Джасперу нужно от Барбары?
— Он пригласил меня в ресторан, — ответила она на мой незаданный вопрос. А потом с ноткой торжества в голосе: — На пиццу.
Я не знал, что сказать ей на это.
— Он кажется очень милым человеком. — Голос у нее стал как у малого ребенка. — Он ведь и в самом деле милый.
— Он интересный, — сказал я. — Полон всевозможных сюрпризов.
Барбара посмотрела на наручные часы.
— Мне пора. Рада была вас повидать.
— Я тоже, — вежливо, но совершенно бессмысленно пробормотал я, потому что Барбара уже ушла, оставив меня наблюдать за потоком незнакомых людей и задавать себе вопрос: догадывается ли хоть один из них, насколько хрупок наш мир.
Мы с моей домохозяйкой сидели перед телевизором в робком объятии. Эбби изо всех сил пыталась устроиться поудобнее, хотя ей в этом и мешала моя рука, обхватившая ее. Я пытался подавить тошноту, которая обосновалась у меня в желудке с тех самых пор, когда я узнал правду про войну. Эбби обратила внимание на мою бледность, но я сказал, что просто новая работа отнимает у меня слишком много сил. Я не забыл угроз Дедлока.
Щадя ее чувства, я надел джемпер лимонного цвета, что она подарила мне на день рождения.
Она переключалась с канала на канал.
— Бедный сукин сын, — сказала она, остановившись на Би-би-си 1.[32]
Я заставил себя сосредоточиться на экране.
— Кто?
— Принц Артур, — сказала она, когда на экране появилось изборожденное морщинами, скорбное лицо принца Уэльского. — Ему сегодня шестьдесят, а до трона все так же далеко. Неудивительно, что у него такой разнесчастный вид.
