Многие художники работают именно таким образом, и несомненно, что когда в искусство вносится творческое воображение, возникает высшая форма искусства, чем только точное воспроизведение объектов природы. Об этом мнения очень различны, и я не настаиваю на своем мнении.
Но всё же я полагаю, что произведение воображения есть нечто большее, чем копирование объектов, которые природа создала несравненно совершеннее, чем это доступно самому искусному художнику. От художника я хотела бы узнать то, что он видит, нечто большее, чем могу видать я в воплощении божественной мысли.
Высшее искусство творит вечные типы. Можно привести много примеров тому. Я часто упоминала о Сикстинской Мадонне, которую считаю одной из наиболее прекрасных картин, но не потому, что она написана с красивых оригиналов, — можно даже признать, что обе модели художника, и мать, и ребенок, не отличаются особенной красотой. В чем же дело? Творец Сикстинской Мадонны создал идеал материнства и детства; не образ какой-либо одной матери и не образ одного какого-либо ребенка, но нечто столь совершенное, что когда вы смотрите на его картину, вы видите само материнство, а не женщину, и само детство, а не ребенка. Это представляется мне поистине самым высоким достижением искусства.
И к чему служило искусство, если бы оно давало нам то, что мы можем видеть сами? Мы хотим большего. Мы хотим той вечной красоты, которая воплощается через высокие и благородные человеческие эмоции. И когда, насладившись созерцанием действительно прекрасной картины, вы возвращаетесь во внешний мир, вы в любой крестьянке с её ребенком увидите ту же божественную красоту материнства и детства.
Вы учитесь создавать идеалы через великие откровения художника. Нет ничего более прекрасного, чем это прозрение в красоту идеала, и в нём не может быть ничего ложного, ибо вы прозреваете в такие минуты тот мир, где красота лежит в основе всякой благородной мысли, где она проявляется с недосягаемым совершенством.
И я желала бы, чтобы все мы были способны проникать в этот мир идеалов и величия. Ключ к этой способности лежит в возможности развития у человека высших чувств и эмоций, которые раскроют для него доступ в более обширные и более прекрасные миры. Если бы вы могли представить себе, что значит жить в мире красоты во время сна и затем возвращаться в эту тюрьму нашей плоти, — вы поняли бы, чего ищет моя душа в художнике. Я хочу видеть в нём прозрение в ту красоту, к которой большинство слепо, но которую со временем, достигнув человеческого совершенства, увидят все.
