– Думаю да. Я видела ее ауру – что за дрянь! – я не хочу больше видеть ничего подобного. Она у нее обычно глубокого, бронзово-зеленого цвета, но сейчас она грязно-коричневая, с черными зигзагами на ней. Я не знаю, означает ли это то, что внутри нее кто-то есть, но она точно не захотела бы притрагиваться к этому! – задрожала Бонни.
– Хорошо, – сказала Мередит, пытаясь успокоить ее. – Я знаю, что сказала бы, если бы мне пришлось сделать предположение… но если ты сбираешься вырвать, я остановлюсь.
Бонни сглотнула: – Я в порядке. Но мы что, серьезно едем домой к Изабелл?
– Мы очень серьезно едем туда. Фактически, мы почти уже там. Давай только приведем себя в порядок, расчешем волосы и сделаем несколько глубоких вдохов,… и мы будем готовы. Как хорошо ты ее знаешь?
– Ну… она умная. У нас не было с ней общих уроков. Но мы перестали заниматься легкой атлетикой в одно и то же время – у нее проблемы с сердцем, или что-то вроде этого, а у меня ужасная астма…
– Астма из-за любого упражнения, кроме танцев, на которых ты могла проторчать всю ночь, – сухо сказала Мередит. – Я ее совсем не знаю. Как она выглядит?
– Ну, мило. Немного похожа на тебя, не считая азиатскую внешность. Ниже чем ты, примерно с Елену ростом, но более тощая. Просто одна из хорошеньких девчонок. Немного застенчивая – тихий тип, знаешь ли. Одна из тех, кого трудно близко узнать. И… милая.
– Застенчивая, тихая, и милая – просто музыка для моих ушей.
– Для моих тоже, – сказала Бонни, зажимая свои вспотевшие руки между коленями.
«Что было бы действительно музыкой, – подумала она. – Так это то, что ее нет дома».
Вот только прямо у дома Сэтао было припарковано несколько автомобилей. Бонни и Мередит нерешительно постучали в дверь, невольно вспоминая, что случилось в последний раз.
Дверь открыл Джим Брайс, высокий, долговязый парень, еще не сформировавшийся и немного сутулый. Бонни удивилась тому, как изменилось его лицо, когда он узнал Мередит.
Когда он открыл дверь, то выглядел ужасно; его лицо было как стена белым под загаром, его тело было как-то сморщено. Но когда он увидел Мередит, цвет вернулся к его щекам и он как будто… разгладился, как листок бумаги и стал выше.
Мередит не сказала ни слова. Она только вышла вперед и обняла его. Он прижал ее к себе так, словно боялся, что она убежит, и спрятал лицо в ее темных волосах.
– Мередит.
– Дыши, Джим. Дыши.
– Ты не знаешь, каково это было. Мои родители уехали, потому что мой дедушка болен – я думаю, он умирает. А потом Тами… Тами…
