— Вы только организуйте, поставьте нам журнал! Ведь вы из Петрограда! Ах, вы с товаришем? Пожалуйста! Мы приглашаем и товарища Шварца. Товарищ Олейников, — обратился он к белокурому секретарю со смеющимися глазами, — прошу вас, оформите все немедленно. И на товарища Шпарца тоже!
…Когда мы на следующее утро шли по степи навстречу первому нашему донецкому редакционному дню, то волновались так. что даже молчали. (…)
В редакции мы были встречены Олейниковым. Николай Макарович (…) не утаил от нас, что это он — виновник вчерашней фантасмагории. Было решение об организации первого литературного журнала на Донбассе, но опыта недоставало, писателей к литературных связен еще не было, и вот Олейников, жаждавший журнала до умоисступления, воспринял внезапное наше появление в Бахмуте как подарок судьбы. Он (…) принял немедленные и экстренные меры в своем стиле — сообщил редактору, что вот тут сейчас находится проездом знаменитый пролетарский Достоевский, которого надо во что бы то ни стало уговорить, чтобы еж помог в создании журнала. (…) Олейников рассказывал нам обо всем этом спокойно и деловито, словно ничего необычного не было в том способе, какой он применил, чтобы воодушевить редактора на решительные действия. Так произошла первая встреча Шварца с Олейниковым, перешедшая вскоре в дружбу на всю жизнь».[19]
В горячих дискуссиях с коллегами Олейников выдвигает свою концепцию журнала. Журнал, по его мнению, является самостоятельной литературной формой, которая должна представлять собой единство содержания и средств изобразительной подачи материала, подчиненное поставленному целевому заданию. Верстка — важнейший элемент изобразительной сущности. Редактор должен ощущать журнальную форму во всей ее неразрывной сложности, в гармонии литературного содержания, средств изображения и задач, которые он черед собой ставит. Без этого — нет журнала.
На примере «Забоя» он доказал действенность своих теоретических построений.
Первый номер журнала читатели получили в сентябре. Наряду с донецкими авторами в нем приняли участие петроградцы, москвичи и киевляне.
В дальнейшем круг донецких литераторов, участвующих в «Забое», значительно расширился. На его страницах начинали свою литературную деятельность Б. Горбатов, М. Тардов, А. Селивановский, П. Беспощадный. П. Трендуб и многие другие писатели. В «Забое» и «Кочегарке» впервые начал печататься Е. Шварц.
Зимой 1923 года М. Слонимский, а вслед за ним и Е. Шварц возвращаются в Петроград.
