— Мари Тюрнера было всего шестнадцать, когда она в 1878 году стала любовницей Данте Кайседони! — провозгласил ведущий и запел, аккомпанируя себе на плохонькой скрипочке:
Послушайте жалостную песню
о бедной девушке,
зазря обвиненной в убийстве
лживого любовника,
который дурачил ее без стыда,
без зазрений совести.
Красавчик играл на улице Рампоно
воров и убийц.
Он подцепил малышку-парикмахершу
и пообещал сделать ее счастливой.
— А теперь припев:
Мари Тюрнера причесывала дам
у цирюльника по имени Лантерик,
когда фигляр-блондинчик украл ее сердечко,
чтобы добраться до ее денежек.
— И второй куплет…
Жозеф не дослушал до конца балладу о горестной жизни куаферши и вышел, мурлыкая что-то себе под нос. Дениза сидела у карусели и как завороженная смотрела на саксгорниста. В качестве извинения за свое отсутствие Жозеф купил ей сладкий пирожок, и они вернулись на бульвар, который показался им почти тихим по сравнению с шумной атмосферой ярмарки.
— «Мари Тюрнера причесывала дам…» — начал напевать Жозеф и тут же замолчал, недовольно сплюнув: — Ну вот, привязался мотивчик, теперь не один месяц буду мучиться. У меня так голова устроена, я ничего не забываю, — пояснил он, постучав пальцем по лбу. — Видно, фея одарила меня хорошей памятью при рождении, это здорово помогает в магазине. А может, я унаследовал ее от отца, он был букинистом и умер от простуды, когда мне было всего три года. Я рос среди старых книг и газет.
Дениза подумала, что Жозефу повезло: ей бы очень хотелось, чтобы ее отец умер, когда она была маленькой. За этой мыслью последовала другая, и она невольно произнесла вслух:
— Я слышала, желтая лихорадка превращает человека в ходячий скелет…
— Почему вы вдруг об этом заговорили? — изумился Жозеф.
— Вспомнила о хозяине, — ответила девушка, не добавив, однако, что ей даже представить страшно, как мог бы выглядеть призрак человека, умершего от этой ужасной болезни.
— Хозяйка едва не упала в обморок, когда получила телеграмму о смерти мужа. А ведь он ее обманывал и даже мне делал авансы. И деньгами распоряжался не он, а она.
— Говорят, любовь слепа! — бросил Жозеф, которому никогда не нравилась Одетта де Валуа. — Это очень печально, но в Колумбии из-за этого канала умерли тысячи людей. По правде говоря, овчинка не стоила выделки: многие лишились всех своих денег, а ведь на свете и без того хватает бедолаг.
— Бедолаг?
— Бедняков. Моя мама раньше тоже была бедна — когда торговала жареной картошкой. Овощи-фрукты продавать выгоднее, но она ни за что на свете не вложила бы свои денежки в акции какого-то там канала или уж выбрала бы французский, например в Урке. Вы не проголодались?
