— Тэкссс… Начнем с мясного салата «Ошибка сапера».
— Там же полно холестерина, — встрял-таки Эффералган.
Однако гондурасский супермент не зря дослужился до своих чинов — как и всякий прирожденный начальник, он запросто переносил любую критику в свой адрес на подчиненных:
— Что ж, мне теперь голодать из-за того, что вы сдали уркам мой погребок с диетпитанием?
Умело поддетый Эффералган посерел, затем побагровел, после чего вытянулся по стойке смирно и «со слезой на глазу» заявил:
— Товарищ генерал, разрешите отбить?
Порядком уже расковырявший нехилую горку салата, гондурасский «боссмент» чуть было не подавился снедью и, едва откашлявшись, принялся сердито выговаривать выскочке:
— Ты, сынок, тово. Давай… Береги уже себя, — не переставая набивать рот, он продолжил: — Я еще хочу с маленькими понянчиться.
Эффералган, по-видимому, решил руководствоваться принципом «семь бед — один ответ» и задвинуть папаше сразу все свои «тайные мысли»:
— Кстати, папа, у соседа нашего Бориса дочка выросла. Есть мнение, что очень даже ничего себе.
Генерал задумался на мгновение, а потом покачал головой:
— Я уже ушел из большого секса. Разве что среди ветеранов еще попылю пару годков.
Эффералган разобиделся не на шутку:
— Да я ж не про тебя, батя, я вообще-то себя имел в виду. Тебе погребок — мне бабу. Я так решил! Если не вернусь, считайте меня диссидентом, — не дожидаясь ответа, он маханул шапку на голову и пошагал к выходу.
Чук исподлобья испуганно смотрел на стремительно краснеющего от злобы босса — тот мял вилку в руке так, словно она была пластиковой.
Наконец, справившись с первым приступом ярости, Димедрол швырнул вилку оземь и просипел вслед Эффералгану:
— Не вернешься — всю семью расстреляю! Вместе с собой!!!
Хоббиты и их проводник заночевали прямо на с кале, нависавшей над «празднично» светившейся внизу станцией. Голый, как всегда, забрался повыше карапузов: во-первых, чтобы следить, не понадобится ли что-нибудь Федору, а во-вторых, чтобы находиться подальше от гневных нападок Сени. Поскольку во сне его весьма интересный для врачей-патологоанатомов организм практически не нуждался — не спал он и в эту ночь, на досуге размышляя, как еще больше втереться в доверие к начальству, заодно побольнее укусив ненавистного жирдяя.
Идея пришла в голову сама собой: практически последней обязанностью Сени в их группе оставалась должность, коротко именуемая в народе «начпрод». Свой верный сидор с пожитками и запасом сухарей впавший в немилость карапуз всегда держал поблизости от себя и днем, и ночью, разве что под голову не клал. Впрочем, кабы сухари не были столь твердыми — наверняка укладывался бы на них, а так приходилось «начжрачу» класть их себе под бочок и спать, обмотав руку лямкой.
