Пинтш чувствовал неизъяснимое облегчение. Он знал, что Гитлер легко впадает в ярость, и опасался, что известие, которое он привез Гитлеру, спровоцирует приступ гнева. Но все прошло хорошо. Он даже пообедал за одним столом с фюрером, а не с прислугой. Видно было, что Гитлер доволен письмом, которое привез ему Пинтш, и было похоже, что фюрер ждал этого письма. Но Пинтш слишком рано радовался. Он был еще совсем молодым офицером – ему не исполнилось и тридцати. До того как его назначили адъютантом Гесса, он служил во Франции и еще не знал, что политики и генералы не привыкли щадить молодых офицеров. Но, когда Гитлер подошел к нему и сурово посмотрел на него, он почувствовал приближение беды. Он вытянулся по стойке «смирно». Снова он стоял лицом к лицу с фюрером, с тревогой глядя в его желтовато-бледное, сальное лицо.
Гитлер несколько секунд смотрел на него. Затем он взглянул на Мартина Бормана и кивнул.
Борман все понял. Он подошел к двери.
Пинтш стоял по стойке «смирно». Все глаза были обращены на него, а в душе у него все сжалось от тоскливого предчувствия.
Борман вернулся в сопровождении двух молодых капитанов личной охраны фюрера. Они хорошо знали Пинтша, но, когда они подошли и встали по обе стороны от него, лица их были бесстрастны.
Гитлер во время обеда проинструктировал Бормана, что надо делать. Борман прочистил горло и гаркнул:
– Карлхайнц Пинтш, вы будете находиться под домашним арестом в Оберзальцбурге, пока суд не установит, какую роль вы играли в сегодняшних событиях. Хайль Гитлер!
Пинтш вытянулся в струнку и вскинул правую руку:
– Хайль Гитлер!
Он молодцевато повернулся и зашагал строевым шагом к двери. Капитаны, шедшие по бокам, маршировали в такт ему. Только стук каблуков да скрип кожаных сапог нарушали тишину в столовой. Пинтшу показалось, что до коридора он прошел тысячу километров.
Выйдя из столовой, конвоиры и сам он расслабились и начали спускаться по мраморной лестнице на первый этаж.
– Что случилось, Пинтш? – спросил один из офицеров.
Пинтш вздохнул:
– Это долгая история. Слишком долгая, чтобы рассказывать ее сейчас.
– Когда тебе придется рассказывать ее в суде, постарайся, чтобы она звучала правдоподобно, – угрожающе произнес один из конвоиров.
Та же самая машина, что привезла Пинтша сюда, ждала его у дверей. Криво усмехнувшись, Пинтш, а за ним и его конвоиры забрались в нее. Он прибыл в Берхтесгаден почти с такой же помпой и торжественностью, с какой приезжал сюда с заместителем фюрера. А теперь, спустя всего несколько часов, он покидал это место с позором. Пинтш начал понимать, что играть незначительную роль в истории своей страны не так уж и сладко.
