Она кивнула и взялась за подол.
— Медленно, — попросил он, опустился на колени и пробежал ладонями по обнаженным бедрам, когда она приподняла ткань вверх.
Закрыв глаза, он прислонился голоной к ее бедру и стал скатывать чулки вниз, дюйм за дюймом. Она еще потянула рубашку, и его лицо дотронулось до обнаженной кожи.
— Прикоснись ко мне, — попросила Линнет, и это все, чего он хотел.
Между ними всегда было так: разделенное вожделение, не ведающее ни неловкости, ни смущения, ни отказа.
Она задрожала от поглаживания его ладони вверх по внутренней стороне бедра. Когда он коснулся ее сердцевины, она уже была горячей и влажной, и он подумал, что вот-вот взорвется. Она наклонилась вперед и оперлась о стол для умывания, ухватившись за него обеими руками, а он ласкал пальцами чувствительный бутон. Когда же она опустила голову и прислонилась лбом к столу, он прикусил гладкую округлую плоть ее ягодицы зубами.
Джейми просунул палец внутрь, и она ахнула. Горло его сжалось. О Боже, в первый раз все произойдет слишком быстро.
Он жаждал вкусить ее с того момента, как опустился на колени, и не встанет, пока не сделает этого.
— Повернись и обопрись спиной о стол, — сказал он.
Она без слов подчинилась. Рубашка упала вниз, и он потянул ее вверх, обнажая золотистый треугольник волос. Он взглянул на нее:
— Ты очень замерзнешь, если снимешь рубашку?
Одним движением она скрестила руки, стянула рубашку через голову и отбросила в сторону.
Груди ее были прекрасны, как всегда. Он накрыл их ладонями. Она застонала, когда он наконец прижался к ней ртом. Ни у одной женщины нет такого вкуса. Что священники знают о женщинах, если провозглашают это грехом?
— Да, да… — шептала она между судорожными вздохами, запутавшись пальцами в его волосах.
Плоть его пульсировала, пока он лизал и посасывал. Каждый вздох и стон говорили ему, что она все ближе к кульминации. Ему хотелось услышать ее крик наслаждения, знать, что никакой другой мужчина не может сделать это для нее.
Он просунул в нее палец, лаская чувствительное местечко языком. Как же он любит, когда ее дыхание вот так меняется. Он знает ее, умеет читать ее тело, словно она продолжение его самого.
Ее крик экстаза был сладчайшей музыкой для мужских ушей.
— У меня… подкашиваются… ноги, — слабо выдохнула она между частыми вдохами и выдохами. — Я упаду…
— Я держу тебя.
Он взял ее рукой под колени и поднял к себе на грудь, вставая на ноги. Когда она обвила вялыми руками его шею, он поцеловал ее глубоким поцелуем, напоминая, что до полного завершения еще очень далеко.
