Когда я въехала в эту обитель модных богов, то первым делом отправила ковер в чистку, а затем сплавила его в рекламный отдел — пусть пускают пыль в глаза рекламодателям. Туда же отправила портьеры и обрамленные обложки. Все остальное оставила без перемен, только попросила более практичный коврик в «мягкую» зону и розовые портьеры — черноволосой женщине в моем возрасте нужно заботиться о правильном освещении, да и менее маркие они. Но на Гнуса моя экономия произвела впечатление! Хотя расположились мы роскошно — в отреставрированном особнячке в самом центре Москвы с высокими лепными потолками, белыми двустворчатыми дверями, натертым паркетным полом.
Слава Провидению, что Мобильный Гнус — сноб. Он не захотел вслед за другими глянцевыми издательствами уезжать в бывшие заводские помещения, куда-то на рабочие окраины. Аренда там конечно ниже, а помещения — больше, но Гнус вырос на рабочих окраинах Осло, и поэтому для него важно обитать в историческом центре в солидном особняке прошлых веков, памятнике какой-нибудь там архитектуры. Хотя с другой стороны, аренда влетает в копеечку, для чего и нужны нефтяные и алюминиевые принцессы. А если взглянуть с третьей стороны, помещение у нас небольшое и штат редакции особо не увеличишь, так что количество претенденток на мое место невелико.
Также Гнус равнодушен к скандинавскому и прочему протестантскому минимализму, поэтому привечает антикварную мебель и правильную подделку под нее. У нас даже секретарь редакции сидит за массивным столом в стиле чиппендейл. Кстати, это производит неизгладимое впечатление на луноликих пап и мам, которые недавно с гор спустились. И на Гнуса они смотрят снизу вверх, принимая его за норвежского аристократа, что только благотворно сказывается на его инвестициях. Так что Гнус со всех сторон молодец!
Мила проскользнула в дверь, тенью прокралась по кабинету и поставила передо мною первую чашку кофе. Я всегда на нервах, да еще вздрючиваю себя огромным количеством кофеина. Цвету лица это не способствует, зато помогает работоспособности и карьере, что, в свою очередь, благотворно сказывается на зарплате. А за мою зарплату можно купить любой цвет лица.
Кофе сегодня понадобилось много. Мои соратники вползали в редакцию с побледневшими лицами и хриплыми голосами. У кофемашины образовался затор, сходный с утренней «пробкой» на Тверской. Модные специалисты приникали к живительному источнику, в голове на секунду прояснялось, и тут все вспоминали, по чьей милости вынуждены были мчаться на работу. Свистящим шепотом проклинали Мобильного Гнуса за то, что не предупредил о встрече в верхах, «а вчера пил за одним столом, сссскотина!» И меня — за то, что не могла своими силами подготовиться к встрече с этим поцом норвежским. Но сие было лишь сотрясание воздуха. Старейшие из сотрудников — арт-директор и редактор отдела моды — отлично помнили эпоху предыдущего главного редактора, при которой сотрудников могли обзвонить в восемь утра и известить: «К одиннадцати ноль-ноль чтобы все были у нее на планерке в Раздорах». А когда редакция, забившись в три машины, подруливала к особняку, то моя предшественница пускала на планерку только тех, кто по ее мнению, был достоин предстать пред ее очами. Остальные могли отправляться на все четыре стороны. В общем, Раздоры — они раздоры и есть. Я на этом фоне выгляжу просто невинной девственницей. Но зато мне еще есть над чем работать.
