— Слушай, если бы тебя в армию сейчас направить? — первым сказал Сочилин. — Как бы ты к этому отнесся?
— А что? — встрепенулся Ливенцов. — Есть такое намерение? В горкоме?
— Да нет, просто так пришло на ум.
— А-а, настроение мое выясняешь. Давай, давай, выясняй.
Дружески-задорный тон разговора был им привычен, часто так говорили, спорили по делу.
— А все же?
— Летом со всей душой пошел бы, а сейчас сам не стал бы проситься. Не смог бы при таком положении оставить заводской корабль.
— Имеешь в виду девятый вал?
— Запомнил? Да, девятый вал. Только из-за него…
Они долго плутали по лесу, пока нашли своих. Странно было встретить невдалеке от громыхающего фронта гражданский лагерь с наспех вырытыми землянками, с дымками, плывущими вверх, под высокие кроны деревьев.
Романченко, ответственный перед дирекцией и парткомом за лесозаготовку, виновато выслушал укоры Ливенцова.
— Знаю, сам себя терзаю, Иван Николаевич. Трудно было землянки выкопать. Надо же где-то жить. Намаялись. Теперь приступили. Валим. Пилить надо побольше. Да некоторые совсем ослабли.
— Ладно, — сказал Сочилин. — Дело прошлое. Пошли лучше к людям.
На делянке работало несколько человек, больше сидело на стволах поваленных деревьев. Лица безразличные, сонные.
— Здравствуйте! — погромче выкрикнул Ливенцов. — Привез вам привет с завода. Очень там надеются на вас.
— Надеются, — зло откликнулась какая-то женщина. — Сами бы попробовали!
— Вот-вот, — поддержала другая. — На морозе да в голоде!
Ливенцов промолчал. Взгляд его упал на двухручную пилу, брошенную на снег. Наклонился, поднял. Сказал Сочилину:
— А ну-ка, берись!..
Пила была довольно острая. И начали споро, даже с ожесточением.
Вжик… Вжик… Сталь быстро углублялась в кругляк, опилки разлетались в стороны, издавая свежий спиртовой запах.
Ливенцов обрадовался, что не пропала сноровка: в 1920 году работал в Курском депо помощником паровозного машиниста, тогда тоже не было угля, приходилось останавливать локомотив в пути, пилить в лесу дрова для топки. И Сочилин ничего, ладно работает.
Вжик, вжик…
Прошел час, другой. Ни минуты на отдых. Не оттого ли рядом зазвенели другие пилы? Никто уже не сидит на бревнах, даже веселье в голосах слышалось. Тогда уже сам Ливенцов потребовал перерыва — для всех.
Собрал людей в кружок, стал рассказывать о положении на заводе, о последних сводках Совинформбюро.
Совсем уж отошли пилыцицы. Требуют:
— С нами оставайтесь, товарищ Ливенцов! За три дня весь лес сведем.
