Начало греческой поэзии, несомненно, относится к эпохе до разделения племен, потому что эстетические потребности, которым обязаны своим возникновением поэзия и родственные ей искусства — музыка и оркестрика, в такой же степени присущи человеческому духу, как стремление познать причину окружающих нас явлений; поэтому мы находим песнь и танцы у всех народов, которые вышли из глубочайшего варварства. Итак, при той степени культурного развития, которой индогерманское племя достигло уже перед своим разделением на отдельные ветви, мы должны предположить у него знакомство с этими искусствами, хотя бы и в самой грубой их форме. Вместе с языком видоизменялась, конечно, и поэзия, как у немцев за староверхненемецкой поэзией следовала средневерхненемецкая, а за последней нововерхненемецкая, или как в романских странах латинскую поэзию сменила простонародная. При полном отсутствии письменности песни, форма которых устарела, должны были в короткое время бесследно исчезать, как это случилось и со староверхненемецким героическим эпосом.
Мы уже видели, как рано поэзия стала служить культу. И естественно было, чтобы песни, которые пелись для удовольствия какого-нибудь бога, имели своим содержанием прежде всего прославление его подвигов. О таких гимнах упоминается у Гомера и Гесиода. Но со времени Архилоха и Терпандра эти произведения народной религиозной поэзии все более и более вытеснялись из культа искусственной религиозной поэзией и, наконец, почти совершенно исчезли. Дошедшие до нас так называемые „гомеровские гимны" служили совершенно иной цели: это — прелюдии, которыми рапсоды начинали пение больших отрывков эпических произведений; в них прославлялось то божество, которому было посвящено данное празднество. Таким образом, эти гимны уже всецело находятся под влиянием эпической техники; впрочем, даже древнейшие из них относятся к тому времени, когда эпическая поэзия уже клонилась к упадку.
Из гимна в честь божества развилась затем героическая песнь, вследствие низведения многих местных божеств на степень героев. Борьба, которая первоначально велась на небе, теперь перенесена была на землю; при этом историческая правда легко могла слиться с мифом, как в „Песне о Нибелунгах" рядом с валькирией Брунгильдой и героем солнечного цикла Зигфридом стоят король гуннов Аттила и остгот Теодорих. Из отдельных героических сказаний с течением времени составлялись более значительные циклы. Желание возбудить интерес в слушателе новизной сюжета побуждало затем поэтов вводить все новых героев в излюбленные сказания. Так, из героев нашей „Илиады" Нестор и его сыновья, троянец Эней, ликийцы Сарпедон и Главк и много второстепенных действующих лиц совершенно чужды древнейшей редакции поэмы; Одиссей и Диомед также, по крайней мере первоначально, не принадлежат к троянскому циклу сказаний. Позднее, как известно, введен был в сказание о битвах под Троей еще целый ряд других героических личностей, как амазонка Пенфесилия, Мемнон, Телеф, Неоптолем и многие другие. Таким же образом составлялись и остальные циклы сказаний — о походе аргонавтов, калидонской охоте, походе „семи против Фив" и др.
