— У меня нет денег, — сказала Алена.
— У всех нет денег, а все живут, — философски заметил старлей. — Посидишь в «обезьяннике» — найдутся.
— Отпустите меня. Мне негде их взять. Я домой уеду.
— Выходит, все-таки есть на билет?
— Нет, я зайцем уеду.
— А за безбилетный проезд знаешь какой штраф? Короче, у нас тут все просто и по закону: или за решетку, или… — он кивнул на телефон, — звони, пусть тебе привезут деньги.
— Мне некому звонить.
— Ничего. Посидишь — найдется. — И старлей приказал дежурному: — Сашок, отведи ее. Следующий!
«Обезьянник», то есть, простите, КПЗ, — это вам не Испания! Маленькая и глухая бетонная комната без окон, без коек, без лавок — без ничего. Только в двери «намордник» — плексигласовая форточка, через которую дежурный видит задержанных.
На полу, на бетоне — подложив под себя что можно (газеты, шапки, платки или пальто) — впритык сидели и лежали двадцать, если не больше, девчонок от 15 до 25 лет. Холодно, КПЗ почти не отапливается, девочки группками жались друг к другу, изо ртов шел пар.
— Ты чья? — спросили у Алены.
— В каком смысле? — переспросила она.
— Ну, с какой точки?
— Да она не наша. Вы что, не видите ее ногти, что ли? Кто из наших такие ногти носит?
Алена рефлекторно спрятала свои ногти, давно забывшие о маникюре.
Они поинтересовались:
— А закурить не дашь?
— Я не курю.
Тут они разом потеряли к ней интерес, и она, помявшись, села на свободный пятачок пола, прислушалась к негромкому разговору двух девочек слева от себя.
— Мужики все козлы, все поголовно, — негромко говорила подружке худенькая блондинка лет восемнадцати. — Меня недавно такой приличный парень взял — при галстуке, в очках! А завез за Окружную дорогу, и там меня вся деревня по кругу пустила — из дома в дом! До утра…
— Всего-то! — усмехнулась молодая татарка справа от них. — Меня летом на Украину увезли…
Клацнула, откинувшись, плексигласовая форточка, в «обезьянник» заглянул дежурный:
— Собинова, на допрос или полы мыть?
В другом конце камеры синеглазая шатенка демонстративно плюнула на пол:
— Тьфу на твои полы! Буду я руки портить?!
— Значит, на допрос, — ухмыльнулся дежурный. — Вставай! На второй этаж.
Синеглазая Собинова поднялась.
— Гуд бай, девочки! Считайте меня коммунисткой.
Дежурный открыл скрипучую дверь, и Собинова вышла.
— Держись! — сказала ей вслед татарка и продолжила, когда за Собиновой закрылась дверь: — Да… вот я и говорю. Меня летом на Украину завезли и месяц в сарае держали, по три гривны всему поселку продавали. А потом залили в горло бутыль самогона, вывезли на шоссе и бросили. Я в Москву три недели добиралась. С шоферами на фурах.
