— Ну ладно, а здесь-то что, в лагере? — обратился я к Костику. — Как успехи? Как коммерция?
— Та що… Зброю я пристроив, инше також… З компьютерчиками лыше не одразу грошы отримаемо, цей Кореець допомиг, с хлопцями к Сорняку ви дислав, той, нибыто, зацикалвеный. Хлопци у «Сундук» пишлы, через добу чи дви повернуться. Ты мейл Бороди кинь.
— А, это все через Бороду пойдет… — Гениальный механик сперва поковыряется в памяти этих ПДА на предмет интересной инфы, потом подчистит данные и продаст. Они же там, в «Сундуке», сейчас компьютерами стали приторговывать, раз спрос образовался.
— Бандиты больше не появлялись?
— Та ни.
— А Паша как?
Тут Костик погрустнел.
— Звидсы починаються погани новыны… Павлык знов у той распадок наладывся, де кистки… ну, у той самый.
— Вот чёрт! Один пошёл?
— Одын… — Костик отвернулся. — А я що? Я вас повынен був зустриты. Зи зброею, як и казалы. Павлык той… ну, пропаща людына. Я таких вже бачив, та й не раз… таких, з пустымы очима.
Мы умолкли. Я, пожалуй, тоже встречал таких ребят, каким теперь сделался Угольщик. Зона ведает, что у него с Сапогом вышло. Может, поссорились, может, Паша обидел друга чем, тот и ушёл один на Свалку — а теперь Паша себя казнит: если бы тогда уступил, если бы поладил с Сапогом, не ушёл бы друг проветриться и теперь живым был. Не знаю, как оно там у ребят вышло, но Угольщик теперь покоя не найдёт, его удерживать бессмысленно. Он будет снова и снова возвращаться в долину Костей.
Тут Дитрих зевнул особенно душераздирающе… Разговор оборвался… и мы помалкивали до самого лагеря на Свалке. Там я пошел поболтать с Корейцем, рассказал об успешной передаче дорогого Василия Георгиевича в руки правосудия. Когда я притопал в наш автобус, Дитрих уже дрых без задних ног, так что и я завалился спать.
Плохо, конечно, что Паша в одиночку пошел в долину Костей… но он сам за себя отвечает. И к тому же он не раз туда ходил, может, и в этот раз всё обойдется. С этой успокоительной мыслью я уснул — и благополучно проспал до утра.
Проснулся я последним, Дитрих с Костиком развернули распечатки из пакета старшего лейтенанта Сивушова, препирались и тыкали пальцами в крючки и загогулины, которых на бумаге имелось огромное количество. О кофе, конечно, никто не позаботился. Если не сделает добрая мамочка Слепой, так никому и дела нет до кофе насущного.
Я сел и почесался — это минимальный утренний туалет, которым я стараюсь не пренебрегать. Однажды сталкера Петрова спросили, почему он никогда не умывается. Сталкер Петров вопроса не понял.
