Всерьез призадумавшийся над вопросом Берт по-детски надул щеки. От этой скверной привычки Гельмгольтц, кстати сказать, его тоже давным-давно уже отучил, а теперь — извольте, все по новой.
С шумом выдув воздух, паренек отвечал:
— Да вроде как нет.
— Я научил маршировать тысячи мальчиков, — покачал головой Гельмгольтц, — и никто, кроме тебя, еще никогда не забывал, как это делается.
На краткий миг вся эта тысяча чередой прошла перед мысленным взором Гельмгольтца: мальчишки маршировали стройными, прямыми, словно солнечные лучи, рядами, тянувшимися в светлую даль.
— Может, нам будет лучше обсудить твою проблему со школьной медсестрой? — предположил Гельмгольтц, и вдруг его ровно молнией поразило. — Или, может, у тебя неприятности с девочками?
Берт поковырял пол одной ногой, потом — другой.
— Да вроде как нет, — сказал он. — Нет у меня никаких таких неприятностей.
— А ведь она хорошенькая, — похвалил Гельмгольтц.
— Кто она-то? — удивился Берт.
— А та куколка со щечками, как розы, которую ты домой провожаешь, — уточнил Гельмгольтц.
Берт поморщился.
— А-а, вот вы про кого. Да это ж Шарлотта.
— Что — не по душе тебе Шарлотта? — полюбопытствовал Гельмгольтц.
— Сам не пойму. Не-е, она вроде ничего так. Точно, — нормальная девчонка. Не сказать, чтобы она мне чем не нравилась. А вообще... нет, не знаю.
Гельмгольтц ласково потряс Берта за плечо, словно надеялся, что выскочившие из пазов шарики встанут на место.
— Ты вообще помнишь хоть что-нибудь? Помнишь, что чувствовал раньше, когда так замечательно умел маршировать? Ну, до того как... заболел?
— Сейчас, кажется, кое-что возвращается, — выговорил Берт.
— Ты участвовал в третьем составе оркестра, потом — во втором. Ты научился маршировать преотлично, — настаивал Гельмгольтц.
Речь шла об учебных составах — тренировочной стадии, которую обязан был пройти каждый из сотни парней — участников оркестра «Десять рядов» средней школы имени Линкольна.
— Да я сам не врубаюсь, в чем проблема, — признался Берт. — По всему сказать — так это оттого, что нервничаю я, что наконец в «Десять рядов» попал. — Он снова надул щеки. — А может, потому, что вы со мной заниматься перестали.
Три месяца назад, как только игра Берта достигла уровня, подходящего для оркестра «Десять рядов», Гельмгольтц передал его лучшему учителю игры на трубе в городке — Лари Финку, на предмет наведения окончательного глянца и изящества.
— Скажи-ка, тебе что — тяжко приходится с Финком? В этом дело? — спросил Гельмгольтц.
