- Кто эта баба и зачем она тут?
- Эри? - Аранта попыталась не выдать своего невольного изумления при звуке этого нового для нее нежно-голубого имени, которое Уриен с легкостью употребил вместо ее обычного, ярко-красного. - Она всего лишь исполняет мой приказ: не отходить ни на шаг. Она немая, - добавил Уриен.
- А-а, - протянул Донахью. - И грамоте не обучена?
- Ну, вот это навряд ли, - усмехнулся Уриен. Ах, лукавец.
- Люблю девок с увечьями, - неожиданно откровенно признался комиссар, складывая ногу на ногу. - Представляете, что можно вытворять с немой! Подари. Али самому дорога?
- К тому же я - добрый хозяин. Мы ведь еще ни о чем не договорились? Напомните ближе к концу разговора.
Комиссар Донахью кивнул, пошарил за пазухой и вынул пергаментный сверток. Собственные руки показались Аранте тяжелыми и холодными, как лед. Она его узнала. Когда-то, еще до Рэндалла Баккара, в самую голодную пору ее жизни этот или чертовски похожий тип приценивался к ней в городе под названием Бык.
- Вот, - сказал он. - Читайте, а после не забудьте сжечь.
Лишь увидев, как профиль Уриена обвело контуром света от каминного огня, Аранта сообразила, что в комнате потемнело. Порыв ветра ворвался в узкую щель окна-бойницы, не закрытую никакой драпировкой. Ударило и по трубам, потому что огонь пригнулся, дрогнул, приник к самому дну камина, прогоревшие дрова обрушились, выбросив в темноту сноп искр. Уриен опустил пергамент вниз, зажав его между пальцами и уставившись в пространство невидящими глазами. Огонь робко тронул выделанную кожу, испещренную чернильными значками и помеченную отпечатком перстня.
- Ренату, - спросил он, - тоже?
- Естественно, - отозвался Донахью. - Зачем давать шанс ее возможному мужу? Или... вы сами глядите в эту сторону... милорд?
- Не там ищете измену, - презрительно бросил ему Уриен. - В случае с принцессой право на притязания дает только законный брак. Я отлучен, а значит, не могу быть причастен ни одному церковному таинству. Если же церковь простит меня и примет обратно в свое лоно, то это будет означать возврат мне духовного сана, подразумевающего целибат.
Понять, что происходит между ними, было трудно. Совершенно очевидно, что Уриен и Донахью оба составляли на редкость удачно подобранную пару, из тех, что полностью отрицают право другого на существование. Удивляло то, что Донахью не скрывал своего истинного отношения, и то, что Уриен, отчетливо видя это, все же осмеливался его дразнить, излучая презрение каждой порой своей кожи. Хотя должен бы понимать, что такие шавки не тявкают без достаточных на то оснований.
