— А мадемуазель Дааэ?
— Она совершенно невинна, если хотите знать. Красива и простодушна — кто-то, возможно, сказал бы, что она глупа. Она — сирота, родом из Скандинавии, музыке ее учил вдовый отец, а теперь и он скончался. Она мало знает о жизни, только музыку. И она неспособна разобраться в махинациях того сложнейшего мира, в центре которого она оказалась.
— Вы имеете в виду виконта де Шаньи?
Она приподняла брови.
— А у вас острый слух.
— Да что вы, мадам! За кулисами приходится слышать почти все, независимо от того, слушаешь ты, или нет.
— Определенно, молодой человек влюблен в нее, но он — не единственный.
— Кто же еще?
— Жозеф Бюке.
Во второй раз я открыл глаза. И теперь она мне не улыбалась.
— Рабочий сцены? Да, теперь, когда вы сказали, я что-то такое припоминаю. Высоко же он метил, если думал заигрывать с мадемуазель Дааэ.
— Вот так же подумал и молодой виконт, когда застал Бюке в ее гримерной на коленях — он рассказывал о своих чувствах.
— Вероятно, был скандал?
Она слегка пожала элегантными плечами.
— Я все это хорошо слышала из собственной гримерной, которая расположена рядом. Виконт выкинул Бюке из комнаты Кристин и тотчас же удалился из Оперы вместе со своим братом, графом, оставив мою бедную подругу в истерике. Все эти подробности я узнала, когда пришла утешить ее.
— А потом Бюке покончил с собой?
— Очевидно, да.
— Что вы имеете в виду?
— После того, как обнаружили тело…
— Кто его обнаружил? Прошу вас, будьте точны, насколько это возможно.
— Его нашли двое других рабочих из обслуги сцены. Имен их я не знаю. Они подняли жуткий крик — я ясно слышала это во время «Песни Цветов» — и тогда другие, в том числе Дебьенн и Полиньи, директора, — я кивком дал понять, что знаю этих людей — бросились помогать спустить беднягу. И что, вы думаете, они обнаружили, вернувшись на место трагедии?
— Воображение — не моя сильная сторона. Я предпочитаю иметь дело с фактами.
Она кивнула, соглашаясь.
— Они обнаружили, что тело бедняги уже лежит на полу, а веревка, на которой он висел, исчезла.
— Исчезла?
— Вернее сказать, она была перерезана. Половина веревки все еще свисала с балки, под которой нашли тело. Ее перерезали. Бюке лежали на полу, а остаток веревки, охватывавший его шею, пропал.
— И…
— И все. Куда делась веревка? — она поднялась с встревоженным видом и прошлась под моим взглядом по маленькой комнатке. — Конечно, вызвали полицию, но мне случалось иметь дело с чиновниками, и я на них не слишком рассчитываю. Меня-то, в первую очередь, как я уже говорила, беспокоит моя подруга. Она как будто находится в самом центре некой интриги, о которой не имеет представления, и ответственна за происходящее не более, чем свеча — за судьбу мотыльков, порхающих над пламенем, пока оно не сжигает их.
