Трахнуло.
«Я извиняюсь, — заморгал глазами Вася. — Это кто же меня так? Это за что же меня так?»
Проморгавшись, он увидел гражданина в восточной одежде, очень пожилого.
— Ты за что ж меня, гад? — все еще стоя на четвереньках, спросил Вася по инерции.
— Не гад я тебе, а благодетель, — сказал гражданин, — как и ты мне.
И добавил традиционное:
— Три тысячи лет я смотрел на мир из этой бутылки. Все это время люди бегали вокруг, но не удосужившсь открыть ее.
— Значит, ты из бутылки, — смутно припоминая что-то из детства, сообразил Вася. — И за что тебя туда?
— Не перебивай меня, — поморщился старец, — ибо я спешу насладиться жизнью, которая до сих пор проходила мимо. Но за сделанное мне добро и потому еще, что чувствую в тебе родственную душу, я хочу отблагодарить тебя. Какое твое заветное желание?
— Ящик, — сказал Вася не задумываясь, но тут же засомневался — не много ли?
Старик понял влет, душа действительно была родственная.
— Ящик мал. Что ты будешь делать, когда увидишь дно последней бутылки? Подумай!
Думать было трудно, мучительно трудно. Думать Вася отвык давно, сообразить — это он еще мог. Мозги скрипели, не желая ворочаться. Обрывки мыслей разбегались тараканами.
— Бутылку — выдохнул Вася. — Чтоб не кончалась.
— Отберут, — ласково сказал старичок. — Отберут в первый же раз, как попадешь в вытрезвитель. И уничтожат. Согласно инструкции.
— Денег, — сказал Вася. — Миллион.
— Зачем тебе деньги? — пожал плечам старик, он явно издевался. — Магазины все равно закрыты. Ночь, ничего не купишь.
Сейчас он напоминал Васе того мучителя из лечебного диспансера, который калечил в нем гипнозом самое светлое.
— Источник, — догадался Вася. Это была последняя вспышка, последний козырь. — Неиссякающий.
— Утром же тебя от него оттащат, а источник закроют, чтобы не губить окружающую среду.
— Не здесь, — поморщился Вася. — За городом, в овраге. Небольшой такой. Чтоб кружка в минуту.
— Сдохнешь через два дня, — жестко сказал старик. — Слаб человек.
Он окинул Васю взглядом, закончил:
— А ты — особенно. Умрешь, а источник будет бить вечно.
— Да, — сообразил Вася.
Он представил, что лежит на мокрой глине, а она, родимая, течет рядом, с камня на камень, звенит, пропадает зря.
«Слаб человек, — искренне согласился про себя Вася. — Не приспособлен организм к тому, чтобы просто пить, пить непрерывно. Без тяжелого сна глухого похмелья, головной боли и рези в печени. Чтобы не мерзнуть. Чтобы не давила на желудок пища. Чтобы не мучили доктора. Чтобы не кидали без жалости под холодный душ милиционеры».
