Во-первых, набранные в лагерях офицеры (командиры, комсостав) были фактически «каплей в море». Что такое тридцать офицеров? Это количество офицеров только в одном стрелковом батальоне РККА. Для армии, состоявшей из пяти пехотных полков, необходимо было иметь не менее 700 офицеров.
Во-вторых, сломленные поражением, голодным пленом, первой лютой зимой в лагерях военнопленных, эти люди мало подходили на роль командиров армии, активно и по своей воле воюющей почти год с коммунистами, с Красной Армией, с «партизанами»-диверсантами из НКВД. С той самой армией, частью которой эти самые командиры являлись еще несколько месяцев тому назад и для которых воевать с этой армией означало в первую очередь нарушить ранее данную присягу — воинскую присягу.
По-хорошему всех этих людей, прежде чем ставить на место командиров рот, батальонов, на полковой уровень, необходимо было, как минимум, на несколько месяцев послать в хороший санаторий, откормить, подлечить, приставить к ним хороших врачей-психологов и психиатров. И все это время проводить с ними занятия — и по общевойсковым дисциплинам, и в первую очередь занятия по идеологической подготовке. Им необходимо было «разжевать», объяснить новую национальную идею, новое «национальное» мировоззрение. Чтобы они рвались не «...землю в Гренаде крестьянам отдать...», а защищать свои земли и своих людей от лютых врагов всего живого на земле — коммунистов-интернационалистов. Надо было «очистить» их мозги от той мощной идеологической шелухи, которой им забили головы за вес время «советской» жизни, и вставить туда прочно и крепко ту самую национальную идею, то самое новое мировоззрение. И только потом, окрепших телом и, главное, духом, подтянутых воинской дисциплиной после лагерной «расслабухи» и неизбежной деградации, их можно было направлять в войска. Ничего этого вообще не делалось. Потому что фюрер «тысячелетнего рейха» панически боялся и патологически ненавидел русский народ. Сама мысль о создании в составе Вермахта мало-мальски крупного воинского соединения (крупнее батальона) вызывала в нем пароксизмы гнева, переходящего в истерику. Потом, по мере того как Вермахт все больше и больше изматывался в неравной борьбе с всегда превосходящими по численности и вооружению войсками противника (пусть даже и ведомыми тупыми, жестокими к своим войскам до патологии генералами), он нехотя, «сквозь зубы» соглашался на создание полков, затем бригад, затем и дивизий. Но только под эгидой СС, в ее жестких рамках. И не более того.
