— Да, — сказал командир. — Как дураков вокруг пальца обвели — этот ебаный наводчик-самоубийца заманил на край страны, чтобы тут нас грохнули. Я только не понял, почему они так и не попали? Ведь и сверху на пляж кидали, и в упор сейчас этот абрек саданул. Фрол, признавайся, у тебя машина заговоренная?
— Да нет, — сказал борттехник. — Это я… Перед армией мама заговор сделала от лихих людей. Я смеялся…
— Ну и дурак, что смеялся. В это я верю, — сказал командир. — Передай маме наше спасибо.
— «Второй», — сказал он, — вы там с этим наводчиком разберитесь. Он нас конкретно подставил. Сейчас опять на ножи заведет.
— Да мы уже поняли, 851-й. С ним где надо разберутся. А мы сейчас присядем в одном месте, оружие прихватим — надо же что-то домой привезти.
…Садились в какую-то огромную воронку, спиралью уходящую в глубь метров на тридцать. Это было похоже на кимберлитовую трубку — может лазуритовая выработка, а может, вход в аид. На каждом этаже толпились люди, приветственно поднимая автоматы. На дне приняли на борт кучу старых стволов — английских, испанских, китайских, — и американских гангстерских автоматов времен сухого закона. Медленно, по очереди поднялись из воронки, выволокли за собой хвост пыли и ушли. Борттехник так и не понял, кто были эти подземные жители — скорее всего, одна из дружественных прикормленных банд.
…Мчались, уже не разбирая дороги. Топливо кончалось. С ходу перепрыгнули двухтысячник, заскользили вниз по склону, разгоняясь до 250, оставляя позади шум собственных двигателей — только посвист лопастей не отставал. Пересекли дорогу, уперлись в одинокий хребет. Огибать уже не было топлива, пошли в набор.
— Что-то я местность не узнаю, — вдруг сказал командир, — Мы, вообще, точно идем? Вот сейчас перепрыгнем, а там Герата и нет!
— Ну да! — сказал правак, пугаясь, и начал смотреть в карту.
Перепрыгнули, увидели дымный Герат. Влетели в гератские кишлаки. Прямо перед носом борттехника откуда-то вырулила красная «тойота», в кузове — три духа с пулеметом на треноге, — завиляла от неожиданности, духи присели, закрыв головы руками, борттехник нажал на гашетку, стегнув очередью по кузову и кабине — и дальше не задерживаясь, напрямик, к аэродрому.
Стрелка топливомера показывала 50 литров — невырабатываемый остаток. Сердца трепыхались — если двигатели сейчас встанут, никакая авторотация на такой скорости и высоте не поможет — вертолет мгновенно врежется в землю.
Вертолет прошел над КДП гератского аэродрома, снизился над полосой, по которой уже катил ведущий, коснулся колесами, порулил поперек полосы, въехал на грунт — и двигатели захлебнулись, переходя на затухающий пылесосный вой…
