Но Эванз не реагировал. Изображал из себя мученика, страдал от сознания собственной вины и триппера, и его пенис превратился в нелепость. Вечерами в душе он мастурбировал, член краснел, распухал и заваливался набок. А когда он пробовал помочиться, то мычал от боли.
— Эй, Эванз, — дразнил Сейлор, — ты же прищемил его дверцей машины, как же ты будешь углы им околачивать?
— Смотри за своим, дружище! — огрызался Эванз.
— Да, с таким гнилым куском мяса ничего не выйдет!
Скоро это стало ротной шуткой.
Как-то утром на построении Эванз нагрубил негру-великану. Громилу и хулигана из Чикаго звали Кросби.
Кросби поддел Эванза, как, мол, дела с «хворым члеником», и с усмешкой назвал бездельником и симулянтом.
— Отвали! Позаботься о своём члене, ниггер!
Это была вторая ошибка Эванза.
— Как насчёт потолковать с глазу на глаз?
— Ладно, Кросби, пошли за дорогу…
Мы стояли «вольно». Сержант пошёл к командиру согласовывать порядок занятий на день.
Эванз и Кросби вышли из строя выяснять отношения.
Драка была односторонней, как охота на ведьм.
Кросби врезал Эванзу по зубам — из разбитой губы хлынула кровь.
Эванз фыркнул.
Кросби стал лупить слева и справа, сломал ему нос и рассёк правую бровь. Лицо Эванза превратилось в кровавое месиво.
Казалось, он наскочил на хана Аттилу в свой чёрный день.
Может, так оно и было…
Кросби нанёс ещё серию сокрушительных молниеносных ударов. Эванз упал на колени и выплюнул несколько зубов, но, качаясь и давясь кровью, попробовал встать на ноги.
Это была третья ошибка.
Длинной ногой Кросби вмазал Эванзу в живот. Эванз рухнул, давясь и задыхаясь, и едва не захлёбывался кровью, текущей изо рта и по лицу.
Громила покружил вокруг и рассчитанным движением врезал ботинком Эванзу по лицу.
Голова Эванза мотнулась, он упал навзничь. Кросби опять ударил его по голове, потом прыгнул на него, и они покатились вниз по насыпи.
Мы слышали, как Эванз слабо позвал на помощь, и опять зазвучали глухие удары по телу. Кросби обрабатывал лицо Эванза так часто, что удары невозможно было сосчитать.
Мы видели их внизу у подножия холма. Кросби ударил ботинком Эванзу в пах, и заражённый гонореей солдат издал ужасный вой. Кросби врезал Эванзу в подбородок, и тот снова упал навзничь.
Несколько раз Кросби пнул Эванзу по рёбрам, но тот не реагировал. Кросби приподнял Эванза за рубашку и ещё пару раз крепко ударил правой по лицу.
Голова Эванза превратилось в шмат сырого мяса. Лица больше не было. Узнать его было невозможно. Родная мама не узнала бы его, если б он сейчас повстречался ей на пути. Он просто лежал там, недвижимый, без сознания.
