Но через некоторое время в Нижне-Тагильскую милицию пришел запрос из милиции Лагутвинского отделения Тульской области. Как выяснилось, в Лагутвинский комбинат бытового обслуживания стали поступать жалобы от жителей Нижнего Тагила. В них сообщалось, что приемщик комбината Николаев принял от них заказы на изготовление портретов. Взял фотографии, которые надо было увеличить, выдал, как положено, квитанции. Уже давно прошли все сроки, но заказчики до сих пор портретов не получили. Фотоцех при комбинате к тому времени был закрыт. Все выполненные заказы разосланы по назначению. Тем же заказчикам, чьи портреты сделать не успели, ввиду срочной ликвидации цеха, вернули фотографии. Только с заказами Николаева произошла неувязка. Дело было в том, что Николаев так и не вернулся из поездки. Сначала в комбинате думали, что он просто почему-либо задержался, заболел в дороге или уехал в глубинку. Но прошло уже длительное время, а от Николаева не было никаких известий. Фотоцех, в штате которого значился Николаев, был ликвидирован, и о злополучном приемщике портретов в комбинате забыли. Но теперь, когда в правление поступили жалобы заказчиков, дирекция комбината была вынуждена обратиться в милицию с заявлением о том, что Николаев из Нижнего Тагила не возвратился, исчез по непонятной причине вместе с полученными у заказчиков оригиналами. На квитанциях, выданных тагильским заказчикам, стояла дата — 17 марта. Тогда вспомнили о найденной прохожими шапке-ушанке, хозяин которой так и не объявился. Шапка эта была обнаружена 18 марта. Заказчики, а затем и сотрудники комбината опознали шапку, указав также, что Николаев был одет в зимние ботинки. Может быть, следы этих ботинок и вели к проруби, не возвращаясь назад. Таким образом возникло предположение, что приемщик Николаев утонул в полынье при неизвестных обстоятельствах.
Значительно позднее, в конце апреля, когда растаял снег, близ места предполагаемой гибели приемщика Николаева была найдена голубая папка с образцами портретов. Неожиданная находка подтверждала первоначальное предположение.
«С первого взгляда все это верно, — думал Савченко, листая материалы дела в Нижнем Тагиле. — Гибель Николаева подтверждалась рядом доказательств. Но этого недостаточно, чтобы ответить на целый ряд вопросов, возникших перед Андреевым. Кто же, наконец, такой этот неуловимый Николаев, исчезающий из поля зрения, как дух бесплотный? И вот теперь его гибель — такая же странная и необъяснимая, как и другие его действия. Действительно ли он погиб случайно, утонул, нечаянно оступившись? Или же той мартовской ночью у полыньи разыгралось какое-то действие с трагическим исходом, и Николаев оказался жертвой? Жертвой чего? Ограбления? Тело Николаева тоже не было обнаружено. Впрочем, его и не искали, так как предположение о гибели Николаева возникло гораздо позднее. А когда была найдена шапка, никому и в голову не пришло придать этой находке серьезное значение. И, наконец, следы на снегу. Не от ботинок, которые, по всей вероятности, и принадлежали Николаеву, а другие — от валенок. Шли вдвоем, а вернулся один? Но шли они в одно время или в разное? Может, тот, в валенках, вовсе не имеет никакого отношения к Николаеву и ко всему случившемуся».
