Через сорок минут Машку в бессознательном состоянии нашли в раздевалке рядом с брошенными на пол пальто и мягким вязаным детским шарфиком. С этого дня кражи в школьной раздевалке прекратились. С этого же дня начались неизлечимые, неизменно в силу неизвестных медицине законов и причин возникающие тяжелейшие спазмы сосудов головного мозга… Машкиного мозга…
Отец Николай поднял голову, обвел взглядом скорбное собрание и, подержав паузу, продолжил:
— Смерть близких — это еще одно подтверждение нашей веры в бесконечность. Наша любовь к ушедшему — это еще одно утверждение бытия другого мира. Мы вместе с умершим доходим до границы двух миров — мира призрачного и мира живого: смерть доказывает нам реальность того, что мы считали призрачным, и призрачность — того, что мы считали живым… — На секунду он замолчал, задумчиво посмотрел в одну точку, затем прикрыл глаза и положил руку на сердце. — Жизнь — драгоценный и единственный дар, а мы бессмысленно и бесконечно тратим ее, забывая о ее краткости. Мы всегда ждем будущего, когда будто бы должна начаться настоящая жизнь. А настоящая жизнь в это время уходит в этих мечтах и сожалениях…
Митька Раушенбах легонько толкнул Машку в бок:
— Кто бы мог подумать, а, Устрица? — Он незаметно для окружающих кивнул головой в сторону священника. — Колька-то наш кем стал… Все молчуном раньше ходил, а сейчас, смотри, соловьем поет… Даша бы послушала…
Машка, не поворачиваясь к Мите, прошептала:
— А она слышит, Мить… Наверняка…
…Первой после отца с мачехой к ней в палату пустили классную руководительницу, Дарью Павловну.
— Ну как ты тут, Устрица? — улыбнулась Даша и положила руку Машке на лоб.
— Мы… Я не виновата, Дарья Пална… Я не хотела… Я не знала, что так получится… — Машка с испугом смотрела на учительницу.
— Ну конечно, ты не виновата, девочка, — мягко ответила Даша, поняв ее слова по-своему. — Разве кто-нибудь говорит о твоей вине? Сейчас все хотят, чтобы ты поскорее выздоровела и вернулась в школу. Все ребята тебя очень ждут и просили меня сказать тебе об этом. — Она вынула из сумки банановую гроздь и положила на прикроватную тумбочку. — Между прочим, у тебя гость… — Даша слегка замялась и добавила: — Мне почему-то кажется, вы должны подружиться. Во всяком случае, мне бы этого хотелось…
После Дашиного ухода в палату вошел Объедков. Машка вздрогнула… Коля взглянул на нее своим гипнотическим взглядом, от которого всегда хотелось съежиться, и присел на край кровати:
