— Это не тема для обсуждения…
— Он говорит теперь, что освобождение свободной — не обсуждается…,- развел руками Пётр и опять оглянулся вокруг, широко разведя руками, как будто в полном недоумении. — Наши отношения со свободными — теперь, выходит, не обсуждаются… Ну, правильно, ведь? Что там обсуждать? Резать их надо! — резко махнул рукой сверху вниз.
— Да-а-а! Резать! Так! Ты прав! — раздалось слева и справа.
Со своего места в темном углу поднялся старейший из находящихся в строю хранителей. Совершенно седой — его полностью белая голова поблескивала в полумраке — но еще достаточно крепкий, чтобы ходить в караул, он молча стоял и смотрел на Старого. И постепенно замолкли сначала те, кто был ближе к нему, а затем тишина кругами, кругами распространилась на весь зал, на всех присутствующих.
— Старый. Ты еще помнишь меня?
— Ты смеешься? Мы же вместе…
— А то я уже подумал, было, что это — не ты. Старый, скажи этим молодым, что они врут. И я сам предложу сменить командира первого отряда. Ну? Ты не молчи, Старый!
Совет вышел из рамок предложенной темы. Вышел далеко, "загнать" обратно будет трудно, если не невозможно.
Старый оторвался от стены, сделал шаг вперед, по направлению к ветерану, смотря ему в глаза:
— Я хотел говорить совсем не об этом, друг мой. Есть проблемы, над которыми я ломаю голову. Есть проблемы, которые надо обсудить…
— Нет, Старый, скажи им, что ты сделал со свободной? Ты сам зарезал ее? А? Или сначала побаловался? Не так уж мы и стары, да? Ну, скажи этим молокососам! — подмигивал с ухмылкой ветеран.
— Да-да, — из темноты прорезался голос командира второго отряда, невысокого крепыша Виктора. — Скажи нам, молокососам, Старый… Ну?
Именно его люди были в карауле вчера и сегодня утром. Уж он-то знал, где и что со свободной…
— Я…,- начал было.
— Ты отпустил ее, — ласково улыбнулся Виктор, подойдя вплотную и глядя ему в глаза. — Ну? Скажи же всем: ты отпустил ее. Скажи, Старый, народ ждет, — повел он рукой.
Вставали ветераны. Встали все командиры отрядов. Учителя и оружейники остались где-то позади, за плотной стеной крепких спин.
— Старый? Что же это? Ты терпишь такие слова? Ну, Старый? — это было как в собачьей стае, когда окрепший молодой пес начинал вдруг лаять на старого вожака, и вся стая смыкалась кольцом, ожидая, чем закончится схватка.
Учитель, пришедший из села, пытался докричаться из-за этих спин, что вопрос к патрулю — сегодня важнее, что патруль слишком много берет на себя, что скоро хранилищу придется иметь дело с патрулем, пытался прорваться к Старому, помочь, спросить… Но его усадили на место, а рядом встал один из ветеранов, опустив руку ему на плечо:
