, Масакадо захватил Восемь восточных провинций. Говорили, что он должен призвать к ответу столицу, и тогда государь, совершая поклонения в храмах, молился о помощи в победе над супостатом. Однако признаков победы всё не было, поэтому августейший Лик дракона
[346] потерял свой цвет, а сердца подданных пришли в смятение. В это время глава секты Тэндай бонза Хоссё сподобился августейшего повеления о возведении его в сан
содзё[347]. Когда он изволил в Большом павильоне для проповедей осуществлять обряды пресветлого короля Фудо
[348], над пламенем светильника появился Масакадо, вооружённый луком и стрелами.
Говорят, что сразу после этого мятеж был подавлен. И в древности, и в наше время управление государством отличается от Законов Горных ворот[349]. Поэтому-то храму Содзи-ин и присвоено звание Места, где определялся Путь Усмирённого и Защищённого Государства.
ГЛАВА 5.
О том, как господин канцлер вернулся к себе в Управление
Новый экс-император сражение проиграл. Прошёл слух, что он изволил выехать из столицы, не ведая сам, куда, и в сопровождении вельможных Пребывающего в созерцании Его высочества Фукэ[350] и Левого министра направился в сторону Южной столицы. Симбан, содзу из Павильона Созерцания[351], Сэнкаку, рисси из Северо-Восточного павильона[352], Синдзицу, настоятель монастыря Кофукудзи, его помощник Гэндзицу, младший брат Кага-но кандзя Ёринори и те, кто ниже их, собрали дурных служителей монастыря. Созвав вместе мятежников из Столичных провинций[353], они объявили собравшимся, что выступают против императорского дома.
В те времена управителем монастыря Кофукудзи был Эсин-хосси, сын господина канцлера и внук Вступившего на Путь Его высочества. Он тоже опасался Вступившего на Путь и спешно бежал в столицу. Это противоречило замыслам государя. Тогда столичные злословы стали рассуждать между собою:
— Его высочество Вступивший на путь — наследственный опекун августейшего, и старцы в наше время считают, что и государь и этот подданный общаются между собою без обиняков; родившись законным наследником в доме господина канцлера, он стал управлять сначала своим домом, а потом миром, сделавшись опекуном государя; главу рода[354], обладавшего правом предварительного просмотра государственных бумаг следующим после самого канцлера, назначил Левым министром. Эти распоряжения противоречат и прежним правилам, и людским упованиям, поэтому, хотя он и говорит, что уделяет равное внимание всем людям, тем не менее, когда на пути у него оказывается любимое дитя, он проявляет к нему снисходительность и не применяет силу. В самом деле, нелегко укорять человека за его добродетели, ставшие результатом десяти видов благих деяний, которые были совершены в прежних жизнях. Но у избежавшего трудностей в нынешней плоти Его высочества Пребывающего в созерцании представляются заслуживающими всяческого осуждения новые его злоумышления против государя. Это ничем не отличается от «танца двоих»
