Когда он вымолвил это, вельможи заявили в один голос:
— О, как великолепно сказано! Отправим его в дальнюю ссылку.
И с тем решили сослать пленника на остров Осима в архипелаге Идзу. После этого Синсэй проговорил:
— Слышно было, что этот Тамэтомо поджёг павильон Такамацу в императорском дворце, пустил стрелу в паланкин августейшего. Разве тем самым он уже не стрелял в государя? Значит, он и впредь может вздумать так использовать свой лук.
С этими словами он повернулся к Ёситомо, ударом долота рассёк узы на его левом и правом предплечьях и освободил их. Когда путы с плеч были сняты, до того, чтобы снимать их с рук дело не дошло, поэтому узника как в клетку посадили в паланкин, закрытый с четырёх сторон, продели в паланкин оглобли, за которые взялись больше двадцати носильщиков, и в сопровождении 50 с лишним воинов отправили от одной почтовой станции к другой.
По дороге ссыльный не сердился на носильщиков паланкина, не выражал недовольства ими. Допускал только разного рода грубости. Однажды он сказал:
— Эй, вы, слушать всем! Когда человека отправляют в ссылку, каждый убивается, только Тамэтомо радуется. А то, что при обращении с монархом, который обладает десятью добродетелями, увеличивают число воинов, несущих паланкин, а к месту его ссылки присылают разные кухонные изделия из тех заведений, где он делал остановку на ночь, никак нельзя считать проявлением почтения к нему. Бывает роскошь и лучше этой.
Иногда он и по-другому доставлял себе развлечение и шутил. Однажды Тамэтомо высказался так:
— О, как ужасно быть врагом династии! Такой человек, как Тамэтомо, взят живым, как обычный, заурядный человек! Что теперь делать? Думаю, может лучше стать калекой? Тогда сможешь воспользоваться таким паланкином, даже если выполняешь одну работу.
Паланкин-клетка, в которую так крепко заточили Тамэтомо, за то время, пока она понемногу продвигалась вперёд, поскрипывала-потрескивала и уже готова была поломаться. Носильщики под час боялись, что узник убежит. Однажды был такой случай, что они толкали паланкин с возгласами: «Эй-я!» — и не могли продвинуть его ни на шаг. Иногда с возгласом «Эй-я!» на паланкин разом налегали больше двадцати носильщиков.
И ещё узник говорил:
— Если вам велят опустить руки, вряд ли Тамэтомо сколько-нибудь пострадает. Пусть у него станет чуть слабее лук, зато, если сделать длиннее стрелы, он станет ещё сильнее.
Так запугивал он конвой, сильно всё преувеличивая.
После того как паланкин прибыл в Идзу, из одной вещи уже невозможно было сделать много вещей, из одного человека — много людей. Как и было запланировано с самого начала, узника передали в руки Кано Кудо Сигэмицу, губернатора провинции Идзу. Приняв его, губернатор стал думать, как быть дальше.
