Магическое искусство Эмили Бронте | страница 7
Мифотворчество Эмили - это и своего рода маска, помогающая выразить сокровенное, не впадая в патетику или сентиментальность. Маска позволила ей быть предельно искренней, сохраняя при этом некоторую имперсональность, анонимность.
Мифотворчество, двоемирие, сила и интенсивность чувств выдают в Эмили Бронте поэта романтического видения. Однако "осязательная" духовность, чувственно-конкретное выражение мысли роднят ее с поэтами так называемой метафизической школы.
Пограничность художественного метода Эмили Бронте ярче всего проявилась в романе "Грозовой Перевал". Многие критики зашли в тупик, пытаясь отнести книгу к одному из главных художественных направлений века - романтизму или реализму, в то время как перед нами синтез двух методов. Реалистический в своей основе, роман обогащен романтической традицией. Из их сплава родился уникальный, поистине магический реализм, озадачивший современников.
Искусство бытописания было подвластно Эмили. Читатели "Грозового Перевала" дивятся поразительной конкретности "местного колорита" не меньше, чем мрачной экспрессивной символике, напоминающей полотна Эль Греко. Вместе с героями Бронте мы сгибаемся под порывами пронизывающего ветра, слышим, как он шумит в елях и царапает веткой по стеклу, ощущаем твердь схваченной морозом земли, нас согревает тепло пылающего камина, мы вдыхаем запах потрескивающих поленьев, угля и торфа, нас слепит блеск начищенных оловянных блюд, расставленных на широких дубовых полках. Но сила и очарование романа не в натуралистической достоверности деталей быта. Обыденные скромные негероические "картины семейной жизни" английского среднего класса, созданные "несравненной" Джейн Остен, так же мало вдохновляли ее, как и Шарлотту.
Неповторимость ее романа в том, что реалистический замысел реализован в нем через романтическую символику (даже имя главного героя Хитклиф означает "утес, поросший вереском", и символ этот многозначен). Реальные жизненные конфликты мифологизированы, благодаря чему их масштабы гиперболизируются, частное оборачивается всеобщим, быстротекущее время - вечностью. "От начала и до конца в ее романе ощущается этот титанический замысел, - пишет В. Вулф, это высокое старание... сказать устами своих героев не просто "Я люблю" или "Я ненавижу", а "Мы, род человеческий", "Вы, предвечные силы"...[*Вулф В. Избранное. М., 1989, с. 505.] Этому впечатлению способствует поэтический строй романа, в котором лирическая и драматическая стихии преобладают над собственно эпическим началом. Магия, вызываемая феноменом поэзии, настолько сильна, что роман подчас воспринимается как поэма в прозе.