Вдалеке послышался шум — похоже, там был рынок. Ты пошла на этот звук. Каменная мостовая сменилась грунтовой дорогой. Никакой уверенности в том, что ты приближаешься к центру города, не было.
Во время своих блужданий ты набрела на парк. За шеренгами деревьев высился холм, окна выстроившихся там домов смотрели свысока глазами-окнами без глазниц. Дома казались слишком высокими для своих трех или четырех этажей, повидавшие виды серые стены своей мрачностью наводили на мысль о грозящем ливне. Впрочем, небо было голубым.
Дорога уходила вверх. Улицы были полны людей. Увидев столько людей сразу, ты забыла, что хотела спросить. Чем спрашивать дорогу, лучше узнать, куда вообще стоит пойти. Что ты хочешь увидеть в этом городе? Смотреть здесь, в общем-то, нечего. Лучше уж отправиться на ночном поезде в Белград. Провести день здесь, а ночью уехать.
Молодой и приятный мужской голос окликнул тебя со спины. Ты оглянулась. Это был юноша лет двадцати — голубая рубашка застегнута до последней пуговицы. «Вы что-нибудь ищете?» — вежливо спросил он. Причем по-русски. Ты его поняла — ведь в те времена ты учила русский язык. Но ты медлила с ответом. Не то чтобы ты не могла подобрать нужных слов. Тебе просто нечего было сказать. Ты не знала, куда хочешь пойти. Может быть, ты и хотела что-то сказать, но это «что-то» не поддавалось словесному выражению. Чем было это «вы что-нибудь ищете?» до того, как превратилось в слова? Может, это было похоже на постукивание колес ночного поезда о рельсы?
Ты не смогла придумать ничего умнее, чем выдавленная наконец из себя фраза: «Хочу посмотреть город». Юноша спросил: «Хотите, я вам покажу картинную галерею?» Ты немедленно согласилась. Никаких причин, чтобы не хотеть этого, у тебя не было. Приняв решение, ты вздохнула с облегчением. И еще подумала, что, поговорив с этим молодым человеком, ты из перекати-поля превратилась в настоящего туриста.
Место, куда он привел тебя, походило не на картинную галерею, а на Дом культуры. При входе фломастером было выведено нечто вроде: «Выставка картин молодежной секции коммунистической партии». Молодой человек не отходил от тебя и, внимательно следя за твоим взглядом, последовательно рассказывал о каждой картине. Слова слетали с его губ со страшной скоростью — словно шарики в пачинко [1].
Ты плохо понимала его. Картины тоже как-то не запоминались. Чего не скажешь о лице юноши. Кожа — словно взбитые сливки, губы — словно нарезка из лосося. Можно так выразиться или нет, но каждый его волосок свидетельствовал в пользу того, что он — замечательный человек. Однако даже совершенно замечательный человек, наверное, может поступить дурно. Эта неуместная мысль пришла тебе в голову впервые в жизни. Разве можно полностью исключить вероятность того, что замечательный человек заведет тебя в безлюдный проулок, повалит на землю, ограбит, убежит? Как можно быть уверенной, что он этого не сделает? Разве обстоятельства не могут заставить человека пойти на это?
