Беспокойство начинает овладевать тобой. Что скажут эти ребята, если обнаружат у тебя три кило кофе? Вы что, не знали, что ввоз кофе из Италии запрещен? Подруга как-то сказала тебе, что кофе и бананы являются символами колониализма, поскольку они куплены за гроши у обитателей третьего мира. А джинсы и кока-кола — это знак низкопоклонства перед Америкой. Так что за ввоз в Восточную Европу этих вещей тебя могут и посадить. Да, надо было раньше думать — в этой непонятной стране за такую промашку можно очутиться в тюрьме. Встать на преступный путь здесь легче, чем дошлепать до соседней улицы. Вот так, в здравом уме и трезвой памяти, становятся отпетыми злодеями. Нельзя было соблазняться идеей, что можешь оказаться полезной людям. Снова и снова ругаешь себя. Ты не тот человек, который приходит людям на помощь. Ты годна лишь на то, чтобы без всякого смысла трястись в ночном поезде и губить их. Нужно помнить об этом. Не суй свой нос куда не надо — разобьешь его в кровь.
Как следует покопавшись в вещах твоих попутчиков, мундиры покинули купе. Удивительно, но до твоего рюкзака они даже не дотронулись. Чтобы сэкономить время, они с самого начала выяснили, где твой багаж. Ощущаешь себя обманутой. Вдруг чувствуешь, что готова расхохотаться. Наверное, они считают, что представительнице капиталистической страны не возбраняется иметь при себе символ колониализма в виде кофе. А потому и обыскивать ее незачем. Таков твой личный комментарий к ситуации. Этому комментарию ты и смеешься в голос.
Попутчики в течение четверти часа сохраняли на своих лицах полную индифферентность, но теперь к одному из них вернулась улыбчивость. И тогда все оттаяли, стали подшучивать над тобой, вытащили пачки с кофе из твоего рюкзака, рассовали их по чемоданам. Потом протянули тебе два пресных печенья — наверное, хотели отблагодарить.
Путешествие четвертое
В БЕЛГРАД!
Ранним утром, когда поезд прибыл в Загреб, в ногах еще ощущалась тяжесть прошедшей ночи. Ты рассчитывала, что людей здесь сойдет много. Однако, пока ты стояла на платформе, поправляя воротник и озираясь, все они уже успели раствориться в холодном воздухе раннего утра. Песчаного цвета дома, там и сям запевают птички. С вокзала ты шагаешь куда глаза глядят. Рассчитываешь спросить дорогу у прохожих.
Только церковь выглядела, словно живое и теплое существо. Все остальное казалось каким-то неживым. По обе стороны дороги тянулись глухие ограды, за которые не проникал взгляд. Вскоре ограды все-таки кончились, ты увидела сад. Женщина в платке сидела на корточках, спина колесом. Руки опущены в таз. Наверное, она стирала. Женщина почувствовала чье-то присутствие, подняла голову, увидела на дороге тебя. Она не улыбнулась, не изумилась — просто покачала головой, посмотрев на тебя как на нечто, что оказалось в неположенном месте. И тут же уткнулась в свой таз. Ты подумала: раз нет никаких причин для твоего нахождения здесь, то и тебя самой здесь тоже нет. Ноги, еще не отошедшие ото сна, стали немного легче.
