Каттер переселился в Европу, умножал состояние, крутил романы с самыми красивыми женщинами европейского континента. Многие завидовали ему, но его не покидало чувство одиночества, какое он испытывал в родительском доме, раздираемом ссорами, и в бездушных казенных интернатах. В глубине души он мечтал о настоящей семье и своем уютном доме.
И все же, решил Каттер, семейное счастье не для него, и с головой ушел в дела. Но за все эти семь лет не было ни одной ночи, чтобы он не вспомнил о Чейенн и Джереми и не позавидовал своему брату.
Теперь Чейенн хочет запросить как можно больше, заставить его раскошелиться за то, что он желает получить.
Пора наконец ему доказать, что он тоже умеет торговаться.
Пусть Айвори Роуз сейчас на смертном одре, но всем хорошо известно, какого рода женщиной она была в молодости. Дочка пошла в мать. Своим поведением Чейенн доказала, что ее можно купить. Остается лишь продемонстрировать это перед всем обществом. И прежде всего установить ее нынешнюю рыночную цену.
Когда Каттер пришел в своих размышлениях к этому выводу, в аукционном зале выставили на продажу веджвудский фарфоровый сервиз.
Чейенн взяла микрофон, но едва открыла рот, чтобы рассказать, во сколько обошлись Мартину эти проклятые чашки, как заметила, что многие из присутствующих, позевывая, поднимаются со своих мест. Аукцион начал надоедать.
И вот тут-то из глубины зала раздался пьяный голос Каттера:
— За миссис Мартин Лорд лично, без единой чашечки с розочкой, предлагаю один миллион долларов наличными.
Все заерзали на стульях. По толпе пробежал шепот. На Каттера уставились десятки любопытных глаз. Но пьяный Каттер видел лишь Чейенн, зеленые глаза которой расширились от обиды.
Поделом ей! Почему ее образ неотрывно преследует его? Даже в Европе! Почему именно эта женщина наделена сверхъестественной силой привораживать его, а потом унижать?
Каттер опрокинул стул на своем пути и бросился к Чейенн. Не отрывая глаз от его лица, она что-то прошептала на ухо аукционисту и отошла от него.
— Это невозможно, сэр, — сказал аукционист, делая знаки кому-то за спиной Каттера.
— Два миллиона долларов!
На глазах Чейенн блеснули слезы.
— Сэр, здесь респектабельное заведение, а не бордель.
— Три миллиона! — взревел Каттер.
Чейенн, потрясенная, спрыгнула с возвышения и побежала. Каттер — за ней.
— Чейенн! — кричал он. — Подожди.
Она бросила на него последний взгляд и выскочила за дверь, с такой силой захлопнув ее за собой, что чашки Веджвуда пришли в движение и задребезжали.
