В старших
классах я принял
участие в программе,
в рамках которой
несколько часов
в день предполагалось
уделять заботе
о животных и
растениях. У
меня появилась
возможность
получше разобраться
в предмете, и
я начал узнавать
много нового
о коренных
различиях между
флорой и фауной.
После школы
я отправился
в университет,
где еще больше
поднаторел
в вопросе, получив
дипломы по
курсам философии
и сельского
хозяйства.
Философия
стимулировала
мое умение
выстраивать
сложные теоретические
«паззлы» и
задвигать
солидные аргументы,
тогда как сельское
хозяйство
наделило меня
знаниями о
животноводстве,
прикладной
ботанике и
других аспектах
современного
крестьянского
производства,
которым я
заинтересовался
еще школьником.
Я немало узнал
о современных
методах ведения
сельского
хозяйства и
о том, насколько
они безобразны.
Из прослушанных
курсов я вынес,
что животные
— это «хозяйственные
единицы» с
определенным
сроком годности.
Как только он
подходит к
концу, животное
подлежит уничтожению.
В ходе обучения
я наблюдал, как
обращаются
с животными
на фермах, как
они страдают
и как беспощадно
их калечат без
какой-либо
анестезии в
рамках сложного
процесса, призванного
минимизировать
затраты на
производство
мяса, яиц и молочных
продуктов.
Плохая новость
заключалась
в том, что эта
часть процедуры
почиталась
за форму искусства,
при том, что
другие виды
пыток подавались
как старомодные,
«экономически
неактуальные»
и «конкурентно
несостоятельные».
Чем больше я
узнавал, тем
глубже убеждался
в том, что животноводство
— это зло. Я быстро
понял, что низкие
цены на мясо,
которое мы
видим на прилавках,
объясняются
жуткими страданиями
живых существ,
и больше не мог
оставаться
частью всего
этого.
Примерно
на третьем
курсе вуза мне
в руки попала
книга Джона
Роббинса>15
«Диета для
Новой Америки».
Она потрясла
меня, и я понял,
что единственный
реальный выход
— это отказаться
от мяса и рыбы.
С этим убеждением
я прожил 6–7 лет,
будучи ово-лакто-вегетарианцем.
Со временем,
мне кажется,
моя диета перестала
быть идеей и
превратилось
в банальную
привычку. В
какой-то момент
я уже не мог
вспомнить,
почему стал
вегетарианцем.
В результате
я начал практиковать
то, о чем сейчас
не могу вспоминать
без ярости: я
начал изредка
есть мясо,
преимущественно
в отпуске.
Оглядываясь
назад, могу
сказать, что
частично такое
поведение было
вызвано желанием
угодить окружающим,
частично мотивировано
неготовностью
обламываться,
частично продиктовано
элементарной
ленью и частично
объяснялось
тем, что я забыл,
по каким причинам
отказался от
мяса. Кроме
того, я во всеуслышание
поддерживал
веганов, но в
душе думал, что
они зашли слишком
далеко.
