— Я отнюдь не собираюсь играть тут в контрразведчика, группенфюрер. У меня совершенно нет на это времени. Но вашим людям я не доверяю. Я вас предупредил. Если по вине ваших подчинённых что-нибудь нарушит ход операции — тогда ваша голова полетит с плеч, не моя. Я всё сказал. Подумайте.
В это самое время резные створки двери бесшумно разошлись, и на пороге возник Франц в чёрной послушнической униформе. Он щёлкнул каблуками и, не обращая внимания ни на кого вокруг, кроме своего командира, сообщил:
— Оберштурмбанфюрер, вас к телефону. Рейхсфюрер.
Штернберг склонился ещё ближе к Илефельду, словно хотел впиться зубами в шею генерала, и прошептал прямо ему в ухо:
— Так обдумайте то, что я вам сказал. Хорошенько обдумайте. Хайль Гитлер.
С тихим смешком Штернберг отстранился, щелчком сбросил с погона генерала невидимую соринку и торжественно покинул комнату. Илефельд медленно выдохнул и отделил воротник сорочки от вспотевшей шеи. Вытащил из-за борта кителя нераспечатанный пакет и в раздражении швырнул его на пол.
Мюнхен
9 августа 1944 года
Позже этот доклад не упоминался в отчётах, а немногочисленные приглашённые на него слушатели неофициально прибыли в мюнхенский институт оккультных наук. По оцепленной боковой лестнице они поднимались в зал на третьем этаже. За окнами обе стрелки на циферблате старой ратуши скоро должны были достигнуть вершины.
Доклад Штернберга о возможностях военно-стратегического использования феномена Зонненштайна начался ровно в полдень и занял несколько часов. Присутствовали Гиммлер, управляющий делами «Аненэрбе» Зиверс, куратор исследовательского общества Вюст, Каммлер и ещё пара чиновников из хозяйственного управления СС, а также генерал Зельман и, кроме того, пара личных гиммлеровских гадателей, о которых Штернберг отзывался крайне пренебрежительно, настаивая на том, что его разработки научны и не имеют ничего общего с вульгарным шаманизмом. По чести сказать, далеко не всех из собравшихся Штернберг желал бы сейчас видеть. То, о чём он собирался говорить, — предназначалось ли это для Зиверса, с кем он никогда не мог найти общего языка? Или для несгибаемо несущего все свои многочисленные должности бездушного Каммлера — более машины, чем человека, — в ком Штернберг видел опасного соперника? Или для рейхсфюрера, за которым тянулся незримый шлейф из десятка недавних смертей? Накануне в Берлине завершился суд над несколькими участниками генеральского заговора, и вечером осуждённые были казнены — «повешены как скот», согласно приказу Гитлера. Фюрер пожелал собственными глазами увидеть смерть заговорщиков и уже ближе к ночи вместе со своим окружением проглядывал фотографии и смотрел наспех смонтированный фильм, где офицеры в арестантской одежде, с петлёй на шее, бились в агонии под светом прожекторов. Видел это и Гиммлер: его невыразительное лицо было заметно бледнее обычного.
