А сколько я встречаю у нас в Пушкиногорье вдохновленных гением поэта доморощенных художников (слово «доморощенные» теперь почему-то не в чести, видимо, ему придается неверное толкование; на самом деле ничего унизительного в нем нет, это синоним понятию «самостоятельно, собственными руками и умом содеянное»). Впрочем, и слова «самодеятельный», «самодеятельность» некоторые люди склонны произносить с иронией: мол, у нас сейчас эпоха профессионалов. В каких-то случаях ярые сторонники профессионализма правы — я еще вернусь к этому подробнее. Но сам факт существования многочисленной армии самодеятельных поэтов, живописцев, артистов и так далее отраден. Ведь он означает пробуждение в миллионах душ чувств добрых и высоких, о чем так мечтал Александр Сергеевич Пушкин. А если у человека в душе проснулся художник, он почти наверняка будет его в себе беречь и лелеять, творчество свое углублять и совершенствовать. И это куда полезнее, чем удовлетворять свои духовные запросы, желание, трепет таким путем: включил «ящик» и уплыл на телеволнах. Этот способ утоления духовного голода слишком уж удобен и прост. Истинное же духовное насыщение — процесс постепенный, напряженный, мучительный даже, ведь в нем должны участвовать все клеточки мозга… Но только то, что далось нелегко, и дорого человеку по-настоящему.
Я за самое широкое самодеятельное творчество и даже горжусь, что для многих тысяч людей побудительным моментом их творческих исканий стало посещение нашего заповедника.
По случается и такое, что благие, как кажется, намерения, возникшие под влиянием посещения Пушкиногорья, или Ясной Поляны, или Муранова, или Шахматова, на деле оказываются неправедными. И вот тут я должен вернуться к своим соображениям, где бывает необходим профессионализм и только профессионализм. И чем он выше, тем лучше.
Суть в том, что, пропитавшись в заповедных местах духом памяти, иной человек возгорается желанием устроить нечто подобное увиденному у себя в городе, в селе, на предприятии или в клубе, тем более что в городе их (или селе, или деревне) жил (или бывал, или проезжал) известный писатель (или художник, или полководец, или государственный деятель и так далее). И вот организуется, собирается, открывается народный музей. Сколько я повидал их в разных клубах, школах, Домах культуры, Дворцах пионеров… К сожалению, подавляющее большинство из них — мертвое скопление предметов, документов, фотографий. Сразу оговариваюсь: мои нарекания не относятся к музеям боевой и трудовой славы — те создаются по особым канонам и правилам. Но что касается музеев литературных, исторических, краеведческих и прочее, создание их — тот самый случай, где дилетантизм невозможен. Чтобы музей стал захватывающей книгой, которую хочется читать не отрываясь, надо, чтобы собирался и составлялся он не просто художником, литературоведом, искусствоведом, но и вещеведом.
