— Развитие идеи резиновой ленты.
Она сочувственно улыбнулась:
— Не возражаешь, если мы вернемся к Саре?
— Пожалуйста. По крайней мере, что касается ее, я знаю: она действительно любила меня. — Я вытянулся в кресле, ощущая, как скрипят все еще чувствительные ребра. — Вот что удивительно, однако. Она обосновалась наверху, там, где, знаете, эти огромные, выходящие на реку окна. Оттуда прекрасно виден Манхэттен.
— Ну и что тут странного, Кэл?
Я старался не встречаться со Шринк взглядом, но смотреть в пустые глаза кукол было еще невыносимее. В результате я уставился в пол, откуда любой крошечный катышек пыли неотвратимо затягивало к доктору Проликс.
— Сара любила Манхэттен. Улицы, парки, вообще все. Она собрала коллекцию фотоальбомов с видами Нью-Йорка, знала историю многих зданий. Как она могла выносить открывающийся из окон городской пейзаж на фоне неба? — Я вскинул взгляд на доктора. — Может такое быть, чтобы ее проклятие как-то… ну, разрушалось, что ли?
Шринк снова сложила пальцы домиком и покачала головой.:
— «Разрушалось» — неподходящее слово. Проклятие способно действовать самыми таинственными способами. И мои пациенты, и легенды рассказывают об одержимости особого рода. Люди твоего поколения называют это преследованием, по-моему.
— Ну, может быть. Что вы имеете в виду?
— Проклятие порождает невероятную ненависть к тому, что прежде было предметом любви. Но это вовсе не означает, что сама любовь угасает.
Я сосредоточенно нахмурился:
— Мне казалось, что суть как раз в этом — в отрицании всей прошлой жизни.
— Да, но человеческое сердце — непостижимо. Любовь и ненависть могут существовать в нем бок о бок. — Доктор откинулась на спинку кресла. — Тебе девятнадцать, Кэл. Приходилось ли тебе слышать о человеке, отвергнутом возлюбленной, но пожираемом яростью и ревностью, который никак не может от нее отстраниться? Следит издалека, незаметно, но внутренне весь кипит. Эмоции раздирают его — ненависть, смешанная с яростной одержимостью, а иногда даже приправленная искаженной любовью в своем роде.
— Ну да. Это можно назвать преследованием. Что-то типа рокового влечения, верно?
— Да. «Роковое» — самое подходящее слово. Среди не-мертвых такое тоже случается.
Дрожь пробежала у меня по спине. Только по-настоящему старые охотники употребляют слово «не-мертвые», но, согласитесь, оно производит впечатление.
— Существуют легенды, — продолжала она, — а в моих файлах зафиксирован один современный случай. Некоторые не-мертвые находят точку равновесия между влечением к предметам своей прежней одержимости и отвращением проклятия. Они живут на острие ножа, все время в положении тяни-толкай.
