Спустя несколько мгновений она сложила пальцы домиком и уставилась на меня:
— Итак, позволю себе предположить…
Именно так доктор Проликс начинала каждый разговор, объясняя, что у меня в голове. Она не относится к той школе психиатров, которые тратят время на фразы типа «как ты себя чувствуешь». Я заметил, что голос у нее имел тот же сухой тембр, что у Сары, и вызывал ассоциации с мертвыми, шуршащими листьями.
— Ты в конце концов достиг своей цели, — продолжила она. — И все же чувство освобождения, которого ты так долго ждал и искал, на поверку оказалось совсем не таким, как тебе думалось.
Я вздохнул: в визитах к Шринк самое худшее, что она читает меня словно раскрытую книгу. Однако я решил не облегчать ей жизнь и пожал плечами:
— Не знаю. Я целый день пил кофе и ждал, пока разойдутся облака, а потом еще Сара устроила потасовку.
— О6ычпо чем сложнее ответить на вызов, тем большее удовлетворение испытываешь в случае удачи. Уж никак не меньшее.
— Легко вам говорить.
Синяки на груди все еще пульсировали болью, ребра гудели, сращиваясь.
— Хотя на самом деле какая там потасовка… Сбивает с толку другое — Сара узнала меня. И назвала мое имя.
Глаза доктора Проликс стали еще больше:
— А как вели себя другие твои подружки, когда ты их поймал? Не разговаривали с тобой?
— Нет. Увидев мое лицо, они вопили.
Она мягко улыбнулась:
— Значит, они любили тебя.
— Сомневаюсь. Для этого никто из них не знал меня достаточно хорошо.
Кроме Сары, которую я встретил до того, как стал заразным. Все остальные женщины, с которыми у меня возникали отношения, начинали меняться спустя несколько недель.
— Но они, наверное, испытывали к тебе те или иные чувства, иначе проклятие не сработало бы. — Она улыбнулась. — Ты очень привлекательный парень, Кэл.
Я смущенно откашлялся. Услышать комплимент от пятисотлетней дамы — все равно как если бы твоя тетушка сказала, что ты клевый. В обоих случаях это ни о чем не говорит.
— Кстати, как у тебя с этим? — спросила она.
— С чем? С вынужденным воздержанием? Просто замечательно. Я в восторге.
— Ты не пробовал этот трюк с резиновой лентой?
Я поднял руку. Шринк посоветовала мне носить на запястье резиновую ленту и хлопать ею каждый раз, когда мною овладевают сексуальные фантазии. Если не ошибаюсь, называется такой метод негативным подкреплением,[7] все равно как при каждом проступке лупить своего пса свернутой газетой.
— М-м-м… Немного чувствительно, да?
Можно было и не смотреть на свое запястье: оно выглядело так, словно браслет был скручен из колючей проволоки.
