При мысли об этом человеке у нее начинало ломить виски от ненависти, дыхание учащалось. Он воплощал для нее ту самую мужскую вседозволенность власти, которую Софья ненавидела в своем отце. Как Лев Николаевич Перовский, так и Александр Николаевич Романов сначала крутил бурные амуры с многими придворными дамами.
Мужская исступленность казалась Софье отвратительной, постыдной. В своем оголтелом осуждении она упускала из виду, что и сама такая же, унаследовала свою ненасытность от отца. А может, наоборот, прекрасно отдавала себе в этом отчет, но именно поэтому еще больше ненавидела и отца, который олицетворял для нее деспотизм домашний, и императора, в котором воплощен был деспотизм общегосударственный.
К слову сказать, поровну с отцом и царем она ненавидела и тех женщин, которые стали предметом их нечистой страсти. Про себя, про свои собственные увлечения Перовская никогда не думала такими словами, как «страсть» или даже «любовь». Их она презирала как пошлое наследие прежней жизни. У новых людей, к коим она себя причисляла, просто «дружба», это были «товарищеские отношения».
Софья Перовская вполне могла бы стать отцеубийцей, если бы не знала, что это сведет в могилу ее горячо любимую матушку. Ну а для того чтобы сделаться цареубийцей, никаких преград не существовало. В смысле, моральных. Зато материальных было столько, что Перовская порой теряла надежду преодолеть их. И тогда ее вдохновлял, двигал ею лишь фанатизм.
Глава 4
Новая миссия Вавы Шебеко
– Вава, у меня к вам приватный разговор.
Государь император Александр Николаевич порой захаживал во фрейлинские комнаты, а порой даже оставался там надолго. Всем памятен его бурный, хоть и скоропалительный роман с Александрой Долгорукой – по-мужски умной, насмешливой, некрасивой, ехидной, но неотразимо-обаятельной. За этот свой удивительный ум она носила при дворе прозвище Великая Мадемуазель, как Анна Мария Луиза Орлеанская, герцогиня де Монпансье, одна из предводительниц французской Фронды.
Связь с Александрой была недолгой и происходила практически у всех на глазах. Вскоре императорскую любовницу выдали за генерала Альбединского, которого срочно назначили губернатором Варшавы. Чтобы отставная мадемуазель не мозолила глаза и не мечтала о возрождении былых чувств.
Когда государь Александр Николаевич появлялся на фрейлинской половине, у многих девиц начинали дрожать колени. Девицы с горечью размышляли, что в поединке между преданностью императрице и преданностью императору, между чувством долга и желанием любви первое, конечно, уступит второму, уж больно неотразимым мужчиной был государь.
