Надо же, женщина с грудью маркитантки, с глазами куртизанки, а умна, ну прямо как целый Кабинет министров! Какие веские и разумные доводы приводит, желая убедить Веллингтона не идти на поводу у Меттерниха! Русская армия окрепла, победила турок на Балканах, взяла Варну, в Малой Азии у нее тоже сплошь виктории, которые привели к Адрианопольскому миру и признанию независимости Греции, – ну надо же быть полным идиотом, чтобы в подобной ситуации ввязываться в войну с Россией!
Англия ни во что ввязываться не стала.
Меттерних получил сильнейший удар не только по политической системе великого австрийца, но и по его колоссальному самолюбию. И его чуть не хватил удар, когда он узнал, кому именно обязан всем этим безобразием. Доротее, прелестная Доротее, Дороти, Дарье…
И Клеменс Лотер поклялся отомстить бывшей любовнице за измену и противодействие. Забегая вперед, следует заметить, что ему удастся сделать это, но не скоро. А вместо него Дарье Христофоровне коварно, как женщина женщине, отомстила судьба.
Как она это сделала, знал великий князь Александр Николаевич.
Рассказы Дарьи фон Ливен вспоминать было приятно, но саму княгиню – нет. Александр чувствовал себя ужасно неловко, лишь только она воскресала в памяти. Сначала он ее ненавидел. Но шли годы, он взрослел, и отношение к Дарье Христофоровне менялось. Все чаще он казался себе просто дураком и мальчишкой, иногда скучал по ее рассказам, по остроумию, живости, смеху, чудесным глазам, улыбка в которых возникала раньше, чем появлялась на губах. А порой даже думать о ней боялся, потому что эти думы могли завести слишком далеко.
Впрочем, сейчас он жил весело.
Вечера в Вене проводили за игрой в карты и фанты, за болтовней. Все были дружественны без фамильярности, и такой простой, но не простецкий тон нравился Александру.
Однажды он заметил, что хорошенькая девушка, родственница Меттерниха, которая была помолвлена и ждала возвращения жениха из Лондона, невесела. А еще вчера она так заразительно смеялась!
– Что с вами, Гизелла? – решился спросить Александр, пользуясь тем, что в этом кружке все были весьма накоротке, и даже титулы не употребляли, называя друг друга, в том числе и русского принца, только по именам.
Ему стало неловко за свою неделикатность, однако Гизелла фон Вестфален обрадовалась возможности открыть то, что тяготило ее душу.
– Ах, Алекс, со мной случилась очень странная история, – пробормотала она. – Вчера мне приснился сон, будто Фридрих, мой жених, стоит на вершине горы и рвет в клочки мои письма. – Голос ее дрогнул от едва сдерживаемых слез. Александр растерянно покачал головой. Что и говорить, не хотел бы он, чтобы ему приснился такой сон!
