«Чудовище Брукхейвенов… нужно ли отрицать, что всего его богатства и положения никогда не было достаточно?.. Следует задуматься о таинственной причине того трагического инцидента, который сделал его вдовцом пять лет назад… о несвоевременной кончине прелестной леди Брукхейвен… неужели это случилось снова? Неужели еще одна юная английская роза решила сбежать от чего-то темного и неестественного, несмотря на вполне очевидную привлекательность Чудовища?»
Остальные слова были утрачены, смятые рукой Колдера, сжавшейся в кулак. Старая боль вспыхнула вновь, обжигая свежие, только что образовавшиеся шрамы. Невероятно, как сильно ранили эти инсинуации. Но ведь это всего лишь сплетни, тонко приправленные полуправдами.
Совершенно верно, что этим утром он отдал Рейфу женщину, которую выбрал для себя на немного нетрадиционной церемонии, где сам неохотно играл роль жениха. Кажется, Общество собирается вдоволь посплетничать о том, как он и его брат не оправдали ожиданий, устроив женитьбу по доверенности.
Колдер ошибочно полагал, что, когда Рейф и Феба, оспариваемая невеста, благополучно отправятся в свадебное путешествие, которое он первоначально запланировал для себя, то маркиз сможет просто спрятаться за пугающе величественными дверями Брук-Хауса и не слышать ничего, кроме того, что пожелает услышать.
Очевидно, нет.
Бумага была дешевая, а все еще свежие чернила испачкали его руки. Это всего лишь дешевый корм для народных масс, незначительная новость для неразвитых умов… но все же его сердце ныло, а дыхание обжигало грудь.
Тридцать четыре года безупречного существования, жизни по самым высоким стандартам чести и благопристойности — если бы не одна ошибка, один момент в основном идеальной жизни, и разве он не сделал все в пределах возможного, чтобы исправить эту ошибку? — все это сведено на нет блаженной рукой самозваного «Голоса Общества»!
Маркиз начал осознавать, что мимо проходят люди, и что их глаза скользят по нему с задумчивостью… или это было подозрение? Неужели они уже прочитали эти предполагаемые новости? Разве свадьба, состоявшаяся этим утром, уже обсуждается и разбирается по косточкам? Действительно ли смерть его покойной жены пережевывается обществом, словно хрящ, а затем правда снова выплевывается, искореженная, искривленная и неузнаваемая?
Везде вокруг него были взгляды, каждый смотрел, взвешивал, сомневался, насмехался…
Нет, это неправда, захотелось ему крикнуть всем им.
