Подойдя к конторе, я увидел, что двери заперты и никого нет. Сердце мое так и упало. Неужели опять обман? Неужели опять придется переживать жестокое разочарование? Уж не убили ли антрепренера? Не сгорел ли его театр? Почему они не пришли сюда? Должно быть, случилось что-нибудь очень важное, потому что, в противном случае, они не стали бы опаздывать при таком серьезном деле. С добрых полчаса я простоял у конторы в самом тревожном состоянии томительного ожидания; наконец, они пришли и высказали предположение, что, должно быть, не заставили меня ожидать их слишком долго, на что я ответил:
— О, нисколько! — и пробормотал, что только-только пришел.
Как только мы вошли в маленькую контору, я был представлен антрепренеру, который оказался известным актером; я неоднократно видел его на подмостках, но теперь никак не мог признать в нем того самого талантливого актера; он скорее был похож на его сына, с этим я бы еще мог согласиться. Он оказался гораздо меньше ростом и несравненно моложе, чем я представлял себе его. Замечательно, как чисто выбритое лицо молодит человека. Трудно поверить, чтобы мальчики, которых я видел на репетиции, могли играть роли пожилых семейных людей.
Во всяком случае, мой будущий директор не оправдал моих ожиданий. Одежда его совсем не соответствовала тому положению, которое он занимал, и вся фигура его, откровенно говоря, имела очень жалкий вид. Чтобы успокоить себя и объяснить себе причину, почему директор театра, антрепренер носит такой бедный, рваный костюм, я старался вспомнить все истории о странных выходках миллионеров, которые любят ходить в рубищах; я вспомнил также, как встретил однажды мать одной первоклассной артистки и большой знаменитости и был поражен ее убогим одеяньем.
Контракт оказался совсем готовым, и мы с директором подписались под ним. Затем я передал протежирующему меня толстому господину десятифунтовый банковый билет и, в свою очередь, получил от него расписку в получении денег. Все было сделано вполне формально, так что ни к чему нельзя было придраться. Контракт был составлен по всем правилам, притом очень полно и аккуратно. На основании этого контракта первый месяц я должен был служить без жалованья, а потом мне будет назначено жалованье «соответственно обнаруженным способностям и таланту». Иначе, по-моему, и нельзя было составить условия.
Затем директор предупредил меня очень любезно, чтобы я не рассчитывал на очень уж большое жалованье, максимум тридцать шиллингов в неделю, по крайней мере первые три месяца, и вообще, что все будет зависеть от меня лично и от моих способностей. В этом отношении я был немножко не согласен с ним, но не возражал, решив, что гораздо лучше, если он сам убедится. Поэтому я сказал ему, что ничего не желаю больше, как того, чтобы со мной хорошо обращались и были справедливы. Такой ответ, очевидно, ему очень понравился. Он объявил мне, что летний сезон начинается через три недели, поэтому через неделю надо уже начинать репетиции. Таким образом, еще одну неделю я был
