Флора не смогла долго выдержать муки неизвестности. Огонь и лед сходились в ее душе, в глазах появилось едва ли не демоническое выражение, грация движений, когда она встала со смятой постели и подошла к окну, все более обретала угрозу близящегося срыва.
Она не могла думать ни о чем. В мыслях только Иван.
В отголосках его ауры, что воспринимала Шодан, все явственнее прорывалась надсадная боль.
Подстрахуешь меня? — Полыхнули в памяти его слова.
Она не выдержала, накинула легкий халат и решительно вышла в коридор.
Дверь его комнаты оказалась не заперта.
Войдя, Флора включила ночник. Уже сгустились сумерки, терпкий воздух, напоенный ароматами отцветающих роз, казался ей сейчас тяжелым, удушливым.
Иван лежал на кровати бледный с землистым оттенком кожи, он напрягся и вытянулся, будто все его мышцы свело судорогой, на лице резко обозначились скулы, ментальная аура стала жестче, явственнее, на фоне душевной боли, рожденной какими-то давними и неразличимыми для Флоры воспоминаниями, словно спасение таял и вновь возникал ее образ, словно рассудок Таманцева цеплялся за него, как за единственную спасительную соломинку, пытаясь выбраться из водоворота принадлежащих не ему мыслей, остаться в связи с существующей реальностью.
Флора поняла одно, — ему плохо. Так плохо, что последствия непонятного процесса мысленной деятельности почти наверняка проявят себя сильнейшей моральной травмой.
Я не должна допустить этого… Но как?
Весь ее прошлый опыт не годился. Применить стандартные приемы поддержания жизненных сил, как поступила она с эмгланом в момент ментальной травмы, полученной при соприкосновении с мыслями находившегося в состоянии агонии Орана?
Мало.
Мало и неэффективно.
Флора чувствовала, что теряет драгоценные секунды.
Починись инстинктам. Сила Тени поможет тебе. Твоя любовь поможет.
Она присела на край кровати, коснулась ладонью покрытого испариной лба Ивана, но только усугубила свое восприятие боли, исходящей от него.
Тогда Флора легла рядом, прижалась к нему, и, выбросив из сознания все желания, мысли, оставила только один порыв, — она представила его рассудок, как свечу, которую в данный момент пытается задуть порывистый ветер призванных воспоминаний, и сама, находясь на грани реальности, отдала все силы, что нашлись в ее душе, чтобы поддержать трепетный огонек его самосознания.
В конечном итоге и она начала терять связь с реальностью, лишь рефлекторно обнимала Ивана, теснее прижимаясь к нему, а освещающий ее сознание огонек свечи вдруг стал преображаться, превращаясь в бледную сферу голографического монитора
