Преградами заставлена
Дорога на врага,
За Родину, за Сталина.
Хоть к чёрту на рога!
Или "величаво течет Колыма". Или –
"Розы потому цветут так ярко,
что дыханьем Ленина согреты".
Всюду ключевые слова работают! Сигнал соответствующий — динь! — в редакторской башке!
Но был и другой Глазков, устало стирающий с лица маску, как Бармалей в фильме «Айболит 66» снимает злодейский парик.
И пишет он тогда:
Жил да был один кувшин,
Он мечтал достичь вершин,
Но не смог достичь вершин,
Потому, что он — кувшин.
Или:
Я на мир взираю из-под столика.
Век двадцатый — век необычайный:
Чем он интересней для историка,
Тем для современника печальней.
Это написано ещё в конце сороковых…
В стихах Глазкова заострены все чер¬ты типичного идеального советского поэта. В книгах, изданных советскими издательствами и прошедших трехстепенную, как водилось, цензуру.
А в то же время из уст в уста анонимно ходили такие строки::
Как самоцвет сверкает дрянь,
Блестит, как злато, сор.
ДолМатуСовская Ошань
Повылезла из нор.
И Долматовский, и Матусовский, и Ошанин загнаны в од¬ну строчку — ни разделить, ни отличить… Так ведь их и в действительности не отличить одного от другого! Так же точно, как не отличить от них "печатного" Глазкова.
А ключ к загадке стихописца Глазкова поэт Глазков спрятал в одной из издан¬ных немалым тиражом вполне официальных книжек! Вот строки из стихотворения "Клоун":
Трудно в мире подлунном,
Брать быка за рога,
Надо быть очень умным,
Чтоб сыграть дурака.
И освоив страницы
Со счастливым концом,
Так легко притвориться
Дураку — мудрецом…
24. ЗИМНИЙ ДЕНЬ (Арсений Тарковский)
Арсений Тарковский принадлежит к группе поэтов, у которых первые книги вышли, когда им было уже за пятьдесят. Был такой социологический феномен в советское время — люди, долгие годы писавшие в стол, вдруг появлялись перед читателями, как зрелые поэты. Так случилось с Тарковским, с Марией Петровых, с Семеном Липкиным. Эти имена были известны в мире поэтического перевода, но собственная их поэзия, десятилетиями уходившая не далее, чем в ящик стола, впервые вышла к читателю в конце шестидесятых.
С моей точки зрения, из этих троих, связанных похожей поэтической судьбой, Тарковский — большой русский поэт, дарования же Липкина и Петровых много скромней.
Лишенные возможности свободно публиковать свои стихи, эти поэты предпочли молчать десятилетиями, но не идти на какой-либо компромисс.
Вспомним знаменитое «дело о фразе» — скандал, в результате которого уволили нескольких редакторов, профессоров и доцентов. Этот скандал разразился в советской печати по поводу предисловия Ефима Григорьевича Эткинда к составленному им для «Библиотеки поэта» двухтомнику «Мастера русского стихотворного перевода» (1968 г).
