В моей дневной одышке,
В моей ночи бессонной
Мне вечно снятся вышки
Над лагерною зоной.
Он и к концу 60-х годов утверждает: «Ещё не умер Сталин!»
И вот — об отношениях со своей страной:
В ней от рожденья каждый
Железной ложью мечен,
А кто измучен жаждой,
Тому напиться нечем.
Ясно, что автору таких строк было "не место в рядах". С этим уж точно соглашались все литературные номенклатурщики. Это их было место — в Союзе, ведь они — люди уважаемые, солидные, а тут вдруг кто затесался, как можно! — себя, то есть советского писателя, сравнивает с верблюдом!
Он тащит груз, а сам грустит по сини,
Он от любовной ярости вопит,
Его терпенье пестуют пустыни,
Я — весь в него, от песен до копыт.
Его удел ужасен и высок:
И я б хотел меж розовых барханов
Из-под поклаж с презреньем нежным глянув,
С ним заодно пописать на песок
Зыбучие пески писательской организации вполне достойны такого к ним отношения, особенно со стороны человека, который, оставаясь сам собой, делает свое дело одиноко — годами, десятилетиями, так, словно не существует соблазнов и нет фальши, пропитавшей воздух — "Ни с врагом, ни с другом не лукавлю" — пишет он. А в своей программной вещи "Искусство поэзии", посвященной молодому поэту Александру Вернику, который вскоре после её написания эмигрировал, Чичибабин не случайно вспоминает Сократа.
Стоицизм — вот термин, характеризующий его позицию.
Как выбрать мед из сатанинских сот
И ярость правоты из кротости Сократа,
Разговорить звезду, и на ладошку брата
Свести ее озноб с Михайловских высот?
Только поэзия по его мнению способна "выбрать мед" — прозаик же –
… волен жить меж страхов и сует,
кумекать о добре и в рот смотреть кумиру,
а нам любовь и гнев настраивают лиру…
Поэзия для него — ежедневное распятие:
Лишь избранных кресту поэзия поит…
И если в начале этой оды — главный герой — Сократ, то в конце ее возникает Иисус. Это не удивляет. Ведь многие философы ещё в поздне-античные времена говорили, что Сократ в какой-то мере — один из предтеч Христа…
Стоически принимает Чичибабин и прощанье с друзьями, уезжающими навсегда. На отъезд в эмиграцию многих друзей он откликается такими строками:
Дай вам Бог с корней до крон
без беды в отрыв собраться.
Уходящему — поклон.
Остающемуся — братство.
Остаться собой перед разлуками, смертями, всеобщей ложью, захлестнувшей родину, и льющейся из нее за её пределы, как из переполненной чаши… Чичибабин вспоминает в стихах художника Филонова — замолчанного, как и он сам, бунтаря, погибшего в ленинградской блокаде. Когда-то в юности фанатичный большевик, романтик разрушения, ужаснувшийся тому, что сам сделал, Филонов был срочно забыт страной… Забыт до смерти…
