Теперь возьмем строки из "Московской поэмы":
Где сдает поименно
Нас по спискам Зе-Ка
Вертухаю с вагона
Вертухай с воронка.
Чёткая сухая проза: ничего лишнего. Но отвлечёмся от пограничных примеров. Возьмем чисто лирический аспект у Коржавина, ту поэзию его, о которой и надо тут говорить, поскольку речь в данном контексте идет не о публицисте или прозаике. Не о рассказах в рифму, не о трактатах, а всё же о стихах.
Я плоть, Господь, но я — не только плоть.
Прошу покоя у Тебя, Господь.
Прошу покоя, но совсем не льгот,
Пусть даже нищета ко мне идет,
Пускай стоит у двери под окном,
И держит ордер, чтоб войти в мой дом…
Это стихотворение — почти молитва, где мелодия порождает слова и вызывает не логическое сопонимание, а лирическое сопереживание, хотя оно тоже по сути автологично…
В этом смысле — одно из самых поэтических стихотворений Коржавина, вовсе лишенное признаков прозы и далекое от всякой автологии —"Эмигрантское". Это восьмистишие "томов премногих тяжелей", благодаря емкости метафоры, неоднозначности восприятия ее, поиску духовной ис¬тины и мельканию кадров человеческих судеб. Вот оно полностью:
Не назад же! Пусть тут глупость непреклонна,
Пусть как рвотное мне — полые слова,
Трюм планеты, зло открывший все кингстоны,–
Вот какой мне нынче видится Москва.
Там — вода уже над всем, что было высью,
Там судьба уже ревет, борта сверля…
…Что же злюсь я на игрушечные мысли
Здесь, на палубе того же корабля
В рифмованной публицистике Коржавина часто звучат воинствующие сатирические интонации. Порой и в лирике (которой у него весьма немного) проявляется жесткая ирония. Есть у него некоторые стихи полностью сатирические. И это — лучшее в творчестве Наума Коржавина. Вот озорное и меткое "Подражание господину Беранжеру", написанное в стиле ядовитых песенок французского поэта. Все скандалы и "революции" в стаканах вина или круж¬ках пива получают точную оценку поэта, смотрящего на эти "собы¬тия", как взрослый на детские глупости. Поэту известно, к чему ве¬дут эти игры, Поэтому — рефрен:
Нет, не зря не хочу я к ним ехать,
Пусть к ним едет советская власть
А вот когда "товарищу Дэвис Анджеле
доверяют правленья браз¬ды", то результаты легко предсказуемы и подальше от всего этого, "под сенью банальной свободы", можно и снисходительно сказать:
Я тогда о судьбе их поплачу,
Правоте своей горькой не рад,
И по почте пошлю передачу
Даже Сартру, какой он ни гад.
Классический вопрос — "кто виноват" получает у Коржавина бескомпромиссный ответ: "мы все". Второй столь же классический русский вопрос — "что делать" ответа не ждет… отвечая на него, неминуемо превра¬тишься в идеолога, а там недалеко и до соблазна утвердить свою пра¬воту неправыми путями. И все пойдет сначала…
