хлебниковского "ляо- ляо". (А может быть, абсурдист уведет нас не в музыку, а в живопись…)
Получается, что улица поэзии неширока: это, условно говоря, только очень широко понятый романтизм во всех его разновидностях.
По одну сторону нашей условной "улицы" — дома, где живет и куда заходит, исчезая с улицы, Твардовский, например или тот же Коржавин. По другую сторону в дома, где никогда не звучит Слово, лишь одни мелодии, забегают (и надолго!) Хлебников, или
А. Волохонский… Вся сложность в том, что ни на той, ни на другой стороне нет четко обозначенных порогов. Двери в дома расплылись в тумане, и в какой именно конкретный миг поэт покинул улицу и незаметно для себя ушел из поэзии в иной вид искусства, точно определить невозможно.
В случае с Коржавиным несомненно таким вот граничным моментом ока¬зываются "Московская поэма", "Танька" и некоторые другие жёстко сюжетные длинные вещи, которые по сути — рассказы, повести или даже публицистические статьи, только размером и рифмой напоминающие о том, что это — написано в стихотворной форме.
Итак, Коржавин идет по тротуару, обтирая плечом стены домов прозы или публицистики, и время от времени в эти дома заходя. Большинство его произведений живёт на границе жанров, пусть даже переходит он эту границу не всегда… Но она ведь размыта — и все наши уточнения о том, где он, будут субъективны… Сравним два отрывка.
Жить! Слышу рельсов радостные стоны,
Стоять в проходе час, не проходя,
Молчать и думать… И в окне вагона
Пить привкус гари в капельках дождя.
Деталь, брошенная крупным планом, становится тут символом. Чувства, настроения переданы нам образно, без называния, которое ограничило бы всё логически-смысловыми рамками. Читатель сопереживает, тоже ничего не называя. Это и есть лирика. Это и есть инструмент чистой поэзии. Емкость метафоры, в которой каждый чувствует то же, что и другой, но сопереживает по-своему, ибо нет двух идентично чувствующих людей на свете….
И вот другой пример:
Вновь будут неверными средства и цели,
Вновь правдой все то, что мы сердцем хотели,
Вновь логика чувствами будет подмята,
И горькая будет за это расплата.
В этих строках из поэмы "По ком звонит колокол" явно чувства подмяты логикой. "И горькая будет за это расплата"… Все ясно, всё сформулировано, как в статье. И мастерство тут — в четкости формулировок, в однозначности сказанного, которое в с я к и й читатель воспримет однозначно и одинаково с другими. Так, как ему сказано. Никакого домысливания, никакого читательского сотворчества тут не может быть. Рифмы и ритм здесь играют служебную роль: помогают вбить в логический участок мозга формулировку. Это едва ли из области поэзии.
