Где ты был, когда на съезде КПСС против ЦК КПСС выступил, один, Юрий Бондарев, уличив громко перестройщиков в предательстве? А если я сейчас расскажу тебе о стонах Ивана Акулова и Петра Проскурина, Бориса Можаева и Владимира Солоухина? Они ведь не вынесли разбоя Горбачева и Ельцина, они давно под крестами лежат. А какую подлость, какую доносную дурь ты нашвыривал на них? Проскурина и меня ты сравнивал с фашистами, но ты, дай тебе возможность, — не промахнешься ни в русского, ни в еврея, поскольку сам ты так и не услышал надмогильного крика русской беззащитной матери и детишек ее осиротелых, разброшенных давно по СНГ и Миру.
Я стараюсь сказать доброе слово о честных писателях в своих статьях и очерках, да, а в своих статьях и очерках о грабителях России мерзавцев называю мерзавцами, героев называю героями. Я — идиот, ты — Иван Сусанин? Я не искал и не ищу в Ленине — Иисуса Христа, а в Сталине — Александра I, не избирался партсекретарем, не разрушал храмов, не лезу в батюшки, не ношу, не шумлю грязной бородищей в Москве, желаю у Большого Театра видеть памятник не Карлу Марксу, а Федору Шаляпину, и не тебе, Дель Понте!..
Я отдал России 53 года трудовых. Станислав Куняев до сих пор тащит тяжкий груз русского журнала “Наш современник” на плечах, тащит через нищету и через “мины”, подсунутые ему под ноги бушинцами и бушенятками. А чем ты занят, склоками и оплевыванием русских людей?
Снег на площади Красной волос моих белых белей,
Словно белые вихри людской отравительной муки.
И багровой скалою огромный торчит Мавзолей,
Лишь Кремлевских курантов летят над столицею звуки.
И лежит в Мавзолее суровый марксистский пророк,
Под охраной лежит, — до сих пор ни живой, ни покойник, —
Ведь за семьдесят лет не пошли человечеству впрок
Ни расстрелы, ни тюрьмы, ни армий кромешные бойни.
Недовольный мятежник, прищурясь, недрёмно лежит,
Одинокий, как тайна, морозною тишью студимый,
Вдруг наклеит бородку и вновь кочегаром сбежит,
За трагедии проклят, но все же пока не судимый.
Он разрушил надежду и впредь не воскреснет земля,
Стал народ полунищим, бесправным, хмельным неулыбой.
Кровь удушенных сел, клокоча, дотекла до Кремля,
Проросла Мавзолеем, угрюмою каменной глыбой.
Говорят, по ночам он по кладбищам рыскает сплошь,
Но никто не дает ему рядом обычного места,
И, отвергнутый Богом, на Каина злого похож,
Возвращается в сумрак легенд и венков, и ареста...
Справа бюсты и слева соратников и палачей.
Снег над площадью Красной волос моих белых белее.
