Вскоре появилось “письмо-протест” ряда литераторов (Н. Асеева, А. Суркова, В. Инбер, Дж. Алтаузена, А. Безыменского и других) в адрес Президиума Союза советских писателей и в НКВД с требованием “принять решительные меры против хулигана Васильева”, опубликованное 24 мая в газете “Правда” с дополнительными подписями группы ленинградских поэтов.
Далее — Владимир Гончаров и Владимир Нехотин характеризуют письмо, в котором говорилось: “Опираясь на странную и неизвестно откуда идущую поддержку, этот человек совершенно безнаказанно делает все для того, чтобы своим поведением бросить вызов писательской общественности... Последние факты особенно разительны. Павел Васильев устроил отвратительный дебош в писательском доме по проезду художественного театра, где он избил поэта Алтаузена, сопровождая дебош гнусными антисемитскими и антисоветскими выкриками...”
26 мая 1935 года Шиваров доложил Ягоде, Агранову и Прокофьеву о реакции литературной общественности на “дело Васильева”. Как следует из спецсообщения, инициаторы “письма-протеста” “ожидали, что последует немедленная изоляция Васильева. Тот факт, что она не последовала вызывает раздраженное недоумение... Спрашивают, почему за меньшее преступление был арестован и выслан Смеляков, бывший только “подкулачником”, а Васильеву — кулаку все прощается... Говорят о том, что если в ближайшее время не последуют, конкретные мероприятия в отношении Васильева, надо написать заявление лично тов. Сталину. Об этом говорили поэты-партийцы Сурков и Безыменский”.
Васильев, как известно, был в результате исключен из Союза писателей, а в июне 1935 года приговорен райсудом к заключению в ИТЛ за хулиганство; в марте 1936 года хлопотами своего влиятельного родственника И. М. Тройского он был досрочно освобожден. Впрочем, оставаться на свободе Павлу Васильеву было суждено не долго: 6 февраля 1937 года последовал новый арест, а 15 июля — двадцатиминутное заседание суда. В последнем слове Васильев просил дать ему возможность продолжить литературную работу. Военная коллегия Верховного суда вынесла поэту смертный приговор”.
Гончаров и Нехотин своими розысками архивных документов ещё острее и подробнее показали нам кровавые упражнения мерзавцев того чёрного времени: с одних трибун — призывы к строительству Магнитки и Кузбасса, а с других — “Становись к стенке!”. И — пули. И — пули. И всё — в русских, в красивых, верных, смелых, талантливых, нужных, дорогих и любимых?!..
