Стихотворения, 1923 | страница 65



Хоть ты смейся.
          Хоть ты плачь.
Глазу стало больно:
красный мяч, да пестрый мяч,
и большой футбольный.
— Эй, сынки!
      Лови мячи.
В небеса мячи мечи,
подшибай ангелят,
что крылами шевелят. —
Вдруг
   глядит:
      в уголок
малец трубку поволок.
И привычной хваткою
стал крепить рогаткою.
Клим от хохота растаял:
— Ах ты, вобла стиранна!
Эта трубка
           не простая,
а отнюдь клистирная.
Дорогие вещи вот
тащишь
   без разбора.
Эту трубку
           пустим в ход
в случае запора. —
— Эй, девчонки!
           Ваш черед. —
Подошли вострушки.
Из корзины
            Клим
            берет…
Что берет?
          Игрушки.
В восемь пар открытых ртов
взвизгнули девицы.
Куклы,
   звери всех сортов —
и не надивиться.
Каждой — кукла из резины
(а подавишь —
      пискает).
Дали кукле имя Зины,
кукле
          пузо тискают.
— Получай еще новинку,
кто у вас тут школьник.
Для стирания
               резинку
марки «Треугольник». —
Школярам кричит и мать:
— Эй вы,
        голодранцы!
Чтобы книжек не трепать,
получайте ранцы.
Чтоб не видеть
      мне
              у вас
грязной образины,
получите-ка сейчас
губки
          из резины.
Эта губка,
         что метла.
Сор с лица метет дотла. —
— На! Хозяйка!
         Получи
младшему ребенку,
чтоб постель не промочил,
на подстил
          клеенку.
Эх! Куда поденутся
скверные привычки —
в рот совать младенцам
тряпочки-затычки!
Чем беднягушке совать
в рот свои обноски,
есть на свете —
         помни, мать, —
«Треугольник»-соски.
Агрономы же велят
соски взять и для телят. —
Соской
   Клим
              в один присест
оделил ребенка.
— Ну, старша́я из невест,
вот тебе
   гребенка. —
Не гребенка,
              а краса,
вся из каучука.
Я гребенкой волоса
виться научу-ка.
Лягут волосы верней,
хороши собою.
И не будет
         от парней
никогда отбою.
— А тебе,
         мой старший сын,
гребешок кармановый.
Расчеши себе усы,
красоту подманывай. —
Дети кукол теребят.
Весело и дешево.
Только плачет у ребят
драная подошва.
— Ничего! —
                ответил Клим. —
Мой подарок — стойкий.
Из резины слажу им
каблуки-набойки.
Не пробьет их пистолет,
не разносишь в триста лет. —
И с улыбкой на губах
старшенькому
      Мишеньке,
чтобы пот не ел рубах,
подстегнул подмышники.
Клим уселся у стола
и промолвил:
               — Жёнка!
Стол к обеду устилай
скатертью-клеенкой.
Коль прольешь, к примеру, щи,
не волнуйся,
              не пищи.
С нею жить
           сплошной расчет —
сквозь нее не протечет. —
Клим поел.
           Откинул ложки.
Под кровать метнул галошки.
Начал Клим зело сопеть.