Охотников до расправы не долго пришлось искать: вся деревня побаивалась и тихо ненавидела маленькую девочку, пугавшую селян не по возрасту разумной речью и странным поведением, а больше всего – дурным глазом. То засуху накаркает, то младенца уморит, как оно было с рудковой молодухой, родившей мертвого только потому, что ведьма наговорила – еще лепеча, толком говорить не умеючи, – будто не видать плоду света, ежели тута родить. А где еще родить, спрашивается, как не в родном хлеву? Так и случилось. Сглазила. Обмотало пуповиной, и задохся младенец-то. Повитуха сразу на ведьму сказала: она, мол, больше некому так младенца спортить.
Девочка споткнулась и заверещала, вырываясь из подоспевших лап, да они ей быстро рот заткнули. И потащили отчаянно бьющееся тельце топить в реке. Мало ли их, мальцов недосмотренных, летом по рекам тонет. Каждый год не по одному. Утопла и утопла. Случайно, мол. Хотели вытащить, да не поспели, и все тут. Поди докажи. А то ведьма-то – дочка господской любимицы. Не ровен час, и расследование учинить могут, кто да что.
– Слышь, Гнесь, ты ей легонько колом-то по затылку тюкни, чтоб оглушить токмо. А не то, не дай Бог, заорет, услышит кто. Да не ломай кости-то, следов не оставляй! И без синяков чтоб…
Тщедушный Гнесь, стрельнув по сторонам вороватыми глазенками, осклабился понятливо и тюкнул слегка. Чисто, только оглушил пойманную, и та затихла, потеряв ум и разом обмякнув. Кривоглазый вытащил кляп и бросил тельце в воду, поближе к зарослям ивы, где под водой густо темнели глубокие ямины.
Троица постояла, понаблюдав, как медленно, словно легла на чью-то широкую ладонь, девочка погружается в воду. Плотный шелковый чепчик, набитый копной волос, вздулся и еще поддерживал головку, и она покачивалась на воде, как огромный поплавок.
– Может, попридержать под водой надо было, а, мужики? – дернулся было Лют к реке.
– Не боись, и так утопнет, – шепотом остановил его Гнесь. – Утащит, там омутцы, под ивами-то. Слышь, где-то ветка треснула. Бежать надоть!
Троица рассыпалась в разные стороны и затрещала на бегу веточками. Но откуда-то из кустов как крыло гигантской птицы выметнулась огромная черная тень, кинулась на беглецов, моментально накрыв одного. Послышались сдавленные крики, шум мгновенной драки. Щуплый Гнесь припустил прочь, что было мочи.
Кривоглазый, грузно топавший в противоположную сторону, столкнулся с бегущим к реке вихрастым мальчонкой.
– Ах ты, гад, ты-то откель взялся! – попытался остановить его Лют. – Да я тебя одним пальцем!
